Колыбель висит над бездной

Стихотворение «Было всё, что быть могло… / Может завтра в путь острожный / Пыль дорожную глотать… / Мой сынок, родная плоть, / Черенок, пустивший корни / Рядом с этой бездной черной, / Да хранит тебя Господь / От загула палачей, / От пинков и душегубки, / От кровавой мясорубки, / Жути газовых печей…» появилось летом 1974 года, когда друзья принесли нам типографски изданный (говорили, что где-то подпольно в Грузии)»Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Конечно, появление в этом стихотворении ещё одной – фашистской «бездны черной» не случайно; Лариса Миллер раньше читала и «Дневник Анны Франк» и много чего ещё про эти не укладывающиеся в голове ужасы, не говоря уже о том, что у нее самой в школе был угрожающий личный опыт в 1953 году во время «дела врачей». Немало читала она раньше и про сталинские репрессии. Но в «ГУЛАГе» – впервые не про отдельные репрессии или даже периоды репрессий, а цельный исторический обзор страшной советской «канализации», куда систематически «спускали» миллионы людей: от ленинских массовых расстрелов времен красного террора до уничтожения в начале 1930-х миллионов крестьян, а затем и «плановые расстрелы» всех подряд… Хорошо помню, что понимание Октябрьской революции как национальной катастрофы у меня и Ларисы сложилось именно тогда – после прочтения «ГУЛАГа».

Эти два и ещё 24 стихотворения были по цензурным соображениям вынуты Виктором Фогельсоном из первого сборника Ларисы Миллер «Безымянный день» (1977). Вообще-то в издательстве «Советский писатель» Фогельсон был одним из лучших редакторов, а эти стихи он вернул Ларисе со словами «спасибо за доверие» – не в КГБ отнес, а вернул автору! Тогда мы их собрали в самодельную книжку «Дополнение…», которая – не анонимно, а под именем автора – во множестве перепечаток распространялась в самиздате в конце 1970-х – начале 1980-х годов. «Дополнение» публикуется в этой книге.

Есть в нем и стихи про невозможность для автора эмиграции: «Почему не уходишь, когда отпускают на волю?» (я выделил «т», потому что многоопытный Фогельсон сказал Ларисе, что стихотворение можно оставить в книге, если она уберет это «т»; она на это не пошла), «Что ж пой и радуйся дарам / Своей долины плодородной, / Но только жизнь осталась там, / Где был ты тварью инородной», «Господи, не дай мне жить, взирая вчуже, / Как чужие листья чуждым ветром кружит» и др. Эти стихи тоже возникли не случайно. В самом начале 1970-х подали на выезд в Израиль наши ближайшие друзья, и после двух лет героического противостояния с КГБ они получили разрешение на выезд. Лариса не могла не примеривать этот опыт на себя, убеждаясь в абсолютной для нее невозможности покинуть Россию.

В этой связи нельзя не сказать про одно фантастическое обстоятельство в судьбе поэта Ларисы Миллер. В 1987 году, в начале перестройки Маргарита Алигер ей рассказала, что в 1980-е среди писателей была распространена «достоверная информация», что Лариса Миллер уехала в Израиль. И многие в это поверили, поскольку из-за моих правозащитных дел, дружбы с А. Д. Сахаровым и Е. Г. Боннэр и наших «приключений» с КГБ мало кто из писательской среды решался тогда с Ларисой общаться (хотя с А. А. Тарковским и некоторыми ближайшими друзьями общение не прерывалось никогда). «Боря, когда вы с Ларисой вернулись из Израиля?», – спросил меня сравнительно недавно знакомый поэт, который никак не мог поверить, что мы из нашего Теплого Стана никуда никогда не уезжали. А фантастичность этой легенды КГБ в том, что она неожиданно всплыла через четверть века в статье П. Хохловского в «Литературной газете» от 20 февраля 2008 года, где было указано, что Лариса Миллер живет в Израиле?! Лариса сразу написала Главному редактору «ЛГ» Юрию Полякову свое возражение-опровержение, и оно было опубликовано в следующем номере жирным шрифтом с извинениями редакции (см. стр. 210).