Колыбель

На большей части поляны была теперь территория индивидуальных ячеек–счетов. Надо сказать, что поначалу Денис довольно легкомысленно относился к этой особенности убудского менталитета, считая его чуть ли не игрой. Он понял, что все обстоит куда серьезнее, когда однажды, гуляя, увидел знакомую физиономию и решил проявить свою царскую квалификацию. Он поощрительно похлопал пейзанина по влажному предплечью и, подмигнув, сказал: «Чайный магазин на Невском». И вдруг с удивлением осознал, что дальше не помнит. За этим конкретным мужиком еще числится какое–то будущее имущество, но какое? А тот смотрит выжидающе, совсем не собираясь помогать своему государю. И внутри у него скапливается облачко удивления. А власть не должна вызывать удивления у подданных. Страх, любовь, пусть даже ненависть, но не удивление. От него до презрения слишком близко. Почувствовав, что через этот маленький конкретный прокол улетучивается легитимность его власти, он обернулся, прося помощи у Астерикса. А того рядом нет! Стал тушить загорающийся пожар дополнительными обещаниями. Вот тебе, дорогой, банановая плантация на Тенерифе, вот десяток черных такси в южном Лондоне… А этот все кивает, кивает. И пока не подоспел Астерикс и не напомнил, что забыта всего лишь бензоколонка под Уфой, пейзанин не получил полного удовлетворения.

То есть они боятся потускнения своих воспоминаний, но при этом не забывают ничего.

Приходилось признать, что конструкция Завета так разрослась и усложнилась, что если вдруг обрушится, то погребет под собой все. Астерикс предлагал закупить глиняные таблички у Колхозии, наносить условия частного обещания на них и раздавать аборигенам. Но, во–первых, где гарантия, что они не станут таскаться в столицу с этими табличками: прочитай! А во–вторых, оказалось дорого. Словно догадавшись, для чего соседу столько глины, Председатель взвинтил на нее цену. Шейлок, повышенный в звании до Гермеса и брошенный на этот участок работы, приходил с торговых переговоров с округлившимися глазами.

— Откуда он берет такие цены? Пять подносов с рисом за каждый глиняный блин!

Гермес объяснял резоны соседа: Председателю придется снимать людей с полевых работ на возню в ручье, чтобы выполнить заказ. А еды и так в обрез.

— А мы своими силами не можем нарыть этой глины?

На это уже Афраний отрицательно мотал головой: глина залегает у колхозного берега, а по той стороне ходят нукеры Председателя. И ходят с копьями и наверняка с исчерпывающими указаниями на тот случай, если кто–то захочет проникнуть на их берег.

Пришлось его величеству вернуться к своей первоначальной идее о большой земляной поляне.

— Фома с коровника меж двух больших камней отдает семь коров и двух быков за Джомолунгму и прачечную в южном Бронксе.

Его величество усмехнулся, хотя все последние дни после ночного купания в пьяном жертвеннике пребывал в подавленном и немного растерянном состоянии. Он хорошо помнил этого «неверующего». Никак он не хотел брать Джомолунгму, словно понимая, что актив не ликвидный, несмотря на свой размер.

— Ну, бери тогда еще и Эверест, — предложил ему игриво настроенный в тот момент его величество.

Мужик совсем закручинился. Отказаться аргументированно он не мог, поэтому уклончиво сопел, сопел, — разбогатеть в будущем всем хочется, — и попросил добавить еще чего–нибудь к звучному слову. сошлись на прачечной.

Что–то они чуют: то Джанкойский порт им не нравится, то в карты–шахматы отказываются садиться.

Обучив приближенных многим интересным играм, царь царей вскоре обнаружил, что приближенные эти настолько освоились, что стали обыгрывать его, а это для престижа власти вряд ли хорошо и для казны накладно. А поддаться из лести им и в голову не приходило. Тогда, чтобы все время быть на коне, стал его величество в сложные моменты партии менять правила. Царские пешки начинали носиться по доске как слоны, ладьи били буквой «г»…

И Черчилль, и де Голль, и Гермес стали отлынивать от этих забав, потому что ставки были реальные, корову очень даже легко можно было проиграть, а если проигрывать часто, то и вообще без имущества на «том свете» окажешься. Чтобы вернуть партнеров, его величество сократил частоту применения «козырного королевского хода» и начал жульничать по–другому, предлагая в качестве ставки участки на луне, а также спутники Сатурна и Юпитера.

Не прошло. Эти бараны не хотели обладать участками на Луне, хотя, казалось бы, можно подумать, что выданные словесные векселя на заводы «Рено» или «Боинг» были наполнены большим реальным содержанием.

Но все это имело место прежде, во времена, которые можно было считать почти романтическими, еще до ночного похода к скале и имевшего там место смутного приключения. Его величество развлекался, и развлечением для него в большей степени были не сами шахматные партии, а партии, складывавшиеся вокруг них, игра в хитрость против тупости и одновременное исследование пресноводных, но и прихотливых глубин убудского характера.