Колыбель

Господин аниматор немного подсмеивался издали над его величеством, но не так чтобы слишком.

— Ты будешь Мюрат, ты — Ней, ты — Сульт, ты — Ожеро…

Маршалов у Наполеона было до черта, так что имен хватило для всех бездельников и уродов.

— Теперь — оружие. Армия может ходить с голой задницей, но не с голыми руками! — Его величеству понравился внезапный афоризм, он даже подмигнул господину аниматору, тот согласно кивнул в ответ. — А где мы возьмем оружие? Сами сделаем? Нет, мы не способны. Только и умеем, что рис набивать в корзины и коров доить с петухами.

Сделал еще несколько променаций перед фронтом армии.

— Бунша!

Дворецкий явился, и с недовольством на лице: оторвали от дел.

— Помнится, у нас был такой мужичок тороватый — Шейлок.

— Не знаю такого.

— Его знает старуха Цокотуха с моего прежнего хутора. Цепкий такой, помнится, упорный. Позови.

Бунша ушел исполнять приказ, а его величество спохватился:

— А где Афраний? Я что, его в полярную экспедицию отправил? Где он?! Помпадур!

— Да.

— Беги и глянь, что там за заноза, где мой начальник тайной службы!

Помпадур отправился, всем своим видом выражая некоторое недоумение.

— Клеопатра!

Теперь перед ним была Клеопатра.

— Чего молчишь?

— Да, чего изволите? — сделала она корявый книксен.

— Все вам надо напоминать. В церемонии как таковой заключен огромный конструктивный смысл, непререкаемый смысл власти воспроизводится в каждом акте соблюдения ритуала.

— Я помню, ваше величество, и все девочки помнят.

— Не забывай на будущее.

— Как можно-с.

— Иди уже!

А мысль насчет торговли с Колхозией не так плоха. Свои бараны, хоть лупцуй их каждый день, пороха не выдумают, а у Председателя наверняка запас каменьев заостренных и дратвы лишней навалом. Можно здесь прямо за дворцом учредить мастерскую, пусть маршалы сидят и вяжут камни к палкам. Копейное дело станет, правда, в копеечку. Председатель не дурак, сразу сообразит, в чем тут дело, и за материалы двойного назначения цену вздерет.

Помпадур и Бунша с Шейлоком появились одновременно.

— Где Афраний?!

— Выполняет ваш приказ.

— Какой?!

— Не возвращаться без друга Петрония.

Его величество закрыл глаза, чтобы попусту ими не сверкать.

— Чего изволите? — спросил Помпадур, вспомнив вдруг о ритуале.

— Иди и скажи, чтобы шел сюда как есть. Нет. Не так. Впрочем… Шейлок, будь пока рядом. Когда я разберусь с этим делом, мы поговорим. А теперь все за мной!

Его величество решительно двинул из столицы.

— Показывайте, как идти к хутору этого капризного друга.

По дороге к армии присоединился и Афраний со своими помощниками, они сидели сразу «за воротами» Вавилона в ожидании, когда разрешится конфликт субординации и традиции.

— Пошли, служака, — махнул ему рукой царь царей.

Скоро он обнаружил, оглянувшись, что за ним следует весь двор. И Астерикс, и Черчилль с де Голлем, и даже Бунша, не говоря про маршалов. Да и гарем в полном составе выбрался, так что, если желательно, можно почувствовать себя товарищем Суховым.

Чего им всем надо вдруг?!

Интересно! Почуяли, что будет весело. Бездельники! Риса и зрелищ!

Или решили, что столица переносится?

Ладно, будет вам весело!

Справедливости ради надо сказать, что один человек все же попытался завести с его величеством разговор по делу. Астерикс пристроился справа и что–то талдычил насчет преферанса, насчет записи, что нужна большая поляна, иначе он скоро уже не ручается…

— Ладно, отстань пока, какой преферанс, не до тебя.

— Я не про карты…

— Отстань!

Дело заворачивается серьезное. Может, и не стоило тащить с собой всю эту толпень, только теперь уж икру обратно в баклажан не вставишь.

Друг лежал в тени карликовой пальмы и бросал рисинки птичке, топтавшейся у его пяток. При приближении толпы птичка упорхнула. На лице лежащего проступило неудовольствие.

Его величество повернулся к Бунше:

— Скажи ему, чтобы он встал.

Дворецкий сказал:

— Встань.

— Зачем?

— Он спрашивает, ваше величество, зачем?

— Я хочу с ним поговорить.

Лежащий дождался, когда придет словесная передача от Бунши, и сказал:

— Я могу разговаривать и лежа.

Его величество скосил взгляд вправо. Потом влево. Как воспринимают господа придворные и гарем происходящее? В достаточной ли степени они прониклись пониманием того, до какой степени нагло ведет себя этот троглодит? Или они все еще не понимают смысла ситуации? Им просто интересно, добродушным баранам?

— Я тебе солнце не загораживаю? Может, ты Диоген?

— Это теперь мое имя?

— Нет, ты заслуживаешь имечко с более яркой судьбой. Ты будешь Ян Гус.

— И что мне за это полагается?

— Сейчас узнаешь. Ожеро, Массена, несите сюда вон те ветки, что у костровища лежат. А ты переворачивайся на живот.

— Зачем?

— Потому что я так сказал.

— Я свободный человек.

Его величество кивнул:

— Теперь понятно, что мне нравилось в Петронии.

— Да, Петроний мне говорил, что человек сам решает свою судьбу.

— А он сказал тебе, что такое судьба? Даву, Ней, Макдональд, Мюрат, возьмите его за руки и за ноги, переверните на живот и держите так. Крепко! Если удержите, всем по оливковой роще на Сицилии. Давай сюда эти розги, Ожеро. Обдирай мелкие ветки.

— Что вы будете со мной делать?!