Колыбель

— Хочешь показать, что к тебе не пристает, ты выше этого, что инфантилизм так же не поругаем, как истинная чистота?

— Я не понимаю.

— Не хватало, чтобы ты и это начала понимать. То есть получается, что вы не бываете беременными. Раз не спите друг с другом.

Оказалось, что беременности случаются.

— То есть как?! А-а, тогда снимается другой мой ехидный вопрос: откуда берутся дети? Но не снимается вопрос «как?»! Ветром надувает?

Параша пожала плечами.

— Это не ответ.

Она опять пожала плечами.

— Хорошо, а вот то, что ты со мной спала, ты забеременеешь? Только не пожимай плечами. Впрочем, чего там, можешь не волноваться, хотя ты и не волнуешься, я бесплоден, за что свою Женечку возненавидел, несправедливо обвинил и бросил. А про ветер плодородия пока поставим запятую. Ты просто можешь и не знать, кто тут с кем и как.

Параша не возражала. Она не сторож всем сестрам своим и не заглядывает в хижины по ночам. Нельзя сказать, что на Убуди секса нет, просто девушка Параша ничего о нем не знает. Если они все же тут какие–то подопытные, им могут раздавать таблетки для залета. А если все же есть камеры, какой же он там в этих записях красавец, аниматор Лагутин! Вдруг стало стыдно, пришлось хлопать себя по обросшим уже порядочной бородой щекам, — хватит придуриваться. Тоже мне пациент Большого Брата!

Смех — лучший критик воображения.

Что же еще спросить?

— Почему женщины не ходят с дарами на скалу?

— Не ходят.

То есть просто так заведено, можно было понять ее. Не ходят, и все.

— Кем заведено?

Опять ноль целых, ноль десятых. Коровы были всегда, куры были всегда, рисовые поля были всегда.

— А ты хотела бы сходить на скалу?

Ступор. Как правильно говорить: Иран или Ирак? Можно считать установленным, что есть вопросы, на которые они то ли не хотят отвечать, то ли им запрещено кем–то или чем–то… Нет, по–любому легче было бы думать, что остров, например, заброшенная лаборатория, чем признать то совершенно необъяснимое, что мы имеем тут в наличии. Пусть имел бы место даже пошлый эксперимент: два предельно непохожих человека выбрасываются в искусственную среду, чтобы проверить, что они станут делать. Может, все же нашелся заскучавший миллиардер, готовый вместо покупки новой суперъяхты выкинуть кучу денег на такое развлечение, — это еще можно представить. Хотя до попадания сюда Денис был о миллиардерах самого уничижительного мнения: ни фантазии, ни дерзости. Максимум дадут бабла на исследования в области замораживания или компьютерных потуг по переносу сознания с биологического носителя на более надежный. Проблема индивидуального бессмертия их еще может зацепить, а вот чтобы попробовать воссоздать модель первобытного общества и проследить, что там и как было у предков, это вряд ли.

Но продолжим: на уютном острове все же случаются перемены погоды, дождь изредка идет, однажды был даже отдаленный гром, принятый белыми безумцами за звук летящего самолета.

Над Убудью никогда ничего не летало в обозримое памятью Параши время. И к берегу ничего не приставало. Она утверждала это уверенно и просто.

— А вы не удивились, когда нашли нас на берегу?

И тут Параша задумалась и кивнула. Ей было понятно, что такое удивление. И она могла отличить обыкновенное для здешней жизни явление от необыкновенного.

Эту тему Денис почему–то не стал развивать и впоследствии жалел, что не стал, уже тогда он мог бы очень продвинуться в понимании происходящего на Убуди.

Он сменил тему разговора на более, как ему казалось, важную:

— А кто у вас завел обычай таскать еду, рис, фрукты на скалу и там вываливать в яму?

Ответ был предсказуем: всегда так было.

— Но ведь чепуха какая–то!

Пришлось объяснять, что такое чепуха. Слово Параше понравилось, и она им некоторое время забавлялась, радостно смеялась, удачно его применив.

— Вам приходится почти непрерывно работать, а большую часть добытого вы тащите куда–то и выбрасываете. Не жалко?

— Чепуха.

— Чего хохочешь, дура!

— Дура?

— Это такая девушка, которая не отвечает на поставленные вопросы.

Выражение лица Параши сделалось напряженным. Внутри у нее явно возникла коллизия мотивов, брови сошлись на переносице.

— Ладно, ответь мне на последний вопрос и можешь идти. Тот француз, что свалился к нам, он сейчас где? Хочется на него взглянуть.

Параша сразу поняла, о чем речь, встала и, маня рукой Дениса, пошла через площадь, огибая костровище, и указала на хижину у самого края леса.

— Что?

Она опять указала, улыбаясь то ли безумно, то ли снисходительно.

Денис откинул входной полог. Посреди хижины на глиняном полу сидел де Голль и с двух рук ел сразу два неизвестных науке фрукта. И правда, очень похож на капризного гения французской политики — длинный, худой, с толстым носом и щепоткой растительности под ним. Взгляд полностью отсутствующий.

Вышел Денис из хижины, потирая лоб.

Сам климат Убуди асклепен? Издыхающий сам собою окреп.

Остров–оживляж!

Убудь анимационная!

Вообще–то иной раз бывает такое ощущение, что в воздухе распылен какой–то транквилизатор: совсем не хочется думать о плохом и отлично спится.

Да что здесь, в конце концов, происходит?!