Колумбы иных миров

– Откуда мне знать? Говорю же, они тайные. Это забытый древний язык или даже шифр. Или просто магические символы. Сейчас я их перечерчу покрупнее, может, Меридит разберётся… Отломите мне кто-нибудь кусок стержня, я целый карандаш не удержу! И камень поставьте на дневник, чтобы было удобнее смотреть…

Не менее четверти часа трудился магистр Ингрем над хитрой вязью древних символов. Но усилия его пропали даром. Ни один из знаков Меридит не был знаком. И отшельник не смог помочь. Или не захотел – их, древних и вещих, не разберёшь… А кривоватая запись так и осталась красоваться на страницах дневника – в пылу событий Хельги не догадался начать её с нового листа, чтобы потом можно было вырвать, а портить предыдущий текст ему не хотелось. И ведь предупреждал же профессор Перегрин, предупреждал неоднократно, какую силу могут таить в себе магические символы и как осторожно следует с ними обращаться! Увы. Студенты – народ легкомысленный, невнимательный и самоуверенный, склонный пропускать мимо ушей даже самые мудрые слова. Но к беде это приводит, или, может быть, к добру – не всегда можно судить однозначно.

А Меридит напрасно так убивалась. Природный размер вернулся к Хельги довольно скоро, без всяких усилий с его стороны. Стоило демону задремать, и… Вот только не стоило ему дремать внутри коробки для рукоделия, позаимствованной у Ильзы. Это место показалось подменному сыну ярла самым безопасным – никто не наступит ненароком, не раздавит. Но тут его подстерегала опасность иного рода. Хельги увеличился в размерах столь стремительно и внезапно, что едва не свернул себе шею, ударившись о деревянные стенки. Коробка разлетелась на части. Одним из обломков Аолену подбило глаз. Эффектный чёрный синяк расплылся на нежном лице эльфа, придав его благородной внешности залихватски-разбойный вид.

– Тебе идёт, – отметила Ильза серьёзно. – Так и ходи.

Но тот не послушался.

О своём неудачном эксперименте Хельги оставил в дневнике одну-единственную запись: «Поймаю судового – убью!» Судовой был единственным, кто воспринял происшедшее без тени сочувствия и долго упражнялся в остроумии по данному поводу. Называл Хельги «милой крошкой, вечно юной и прекрасной», предлагал построить для него игрушечный драккар и пускать плавать в воде, что скапливается под палубой. «Чтобы не скучал».

Ох, не стоило ему преждевременно злорадствовать! Приятно узреть своего главного недоброжелателя жалким и беспомощным, но нельзя забывать, что ситуация может перемениться. И если бы на месте Хельги оказались Энка или Орвуд, судовой не отделался бы вынужденным купанием в ледяной воде!

… А ровно через неделю после купания – у судового ещё не успел прекратиться насморк – вахтенный Эдуард разбудил спутников на рассвете радостными воплями: «Земля! Прямо по курсу земля!!!»

– Закатные острова! – выдохнул Отшельник, устремив к востоку затуманенный слезами взор.

Там, впереди, выступала из моря низкая и плоская седая равнина. Полугодовое путешествие подходило к концу.

Часть 3

– Ты уверен, что хочешь сойти именно здесь? Ты ХОРОШО подумал? – спрашивал Рагнар с сомнением. – Это дурное место! Уж поверь, я знаю!

Архипелаг состоял из пяти островов. Самый большой из них, Лухтайн, населяли племена Дану. Огромные, мощные люди, не по-человечьи спокойные, уравновешенные и трудолюбивые, они никогда ни с кем не воевали, пахали скудную каменистую землю, разводили скот и сторожевых псов ценной породы севал – тем и жили, равные в своей гордой и достойной бедности. Отсюда была родом мать Рагнара.

На западном, Эйне, обитал одноимённый эльфийский клан. Были это эльфы не горные и не лесные. В Староземьи их называли «тёмными», подразумевая не дремучее невежество, как уверяла Энка, и не приверженность злым силам, как подозревал Эдуард, а исключительно их скрытность и таинственность. Достаточно сказать, что никто из клана Эйне никогда не покидал свой остров. Возможно, в этом состояла суть их проклятия?