Кольцо в знак мести

Сердце Антонио мучительно-больно стучало в груди. Волнение на трибунах нарастало, толпа гудела, шум, создаваемый зрителями, взметнулся до крещендо. И все же он не мог отвести глаз от женщины, которая сейчас стояла рядом с ним. Он чувствовал ее каждой клеточкой своего тела, ему хотелось снова оказаться с ней в одной постели и больше никогда не отпускать.

Внезапно Эмма радостно вскрикнула и вскинула руки вверх, громко засмеялись мужчины, стоящие рядом с ней. Антонио почувствовал, как Димитрий крепко хлопнул его по плечу. Данил напряженно смотрел на ворота победителя, словно не мог поверить, что видит, как Мейсон Маколти уверенно ведет Веранкетти к победе.

Но Антонио не видел ничего и никого, кроме Эммы. Он едва заметно вздрогнул, когда ледяная капелька пота скатилась вдоль его позвоночника. С неоправданным гневом он смотрел, как Данил и Димитрий крепко обнимают Эмму, оторвав ее от пола. Маленький балкон вдруг показался ему чересчур тесным, когда молчаливые официанты внесли бутылки с ледяным шампанским для празднования победы. Чувство собственничества, о котором он раньше и не догадывался, поразило его.

Он мог бы оправдать себя тем, что заметил вспышки фотокамер, но это было неправдой. Он притянул Эмму к себе ставшим уже почти привычным движением и приник к ней в поцелуе, который разжег в нем пламя зарождавшегося желания. Антонио дразнил их обоих мучительно-сладостным поцелуем, с мрачным удовлетворением наблюдая, как от изумления распахнулись глаза Эммы. Сквозь возбужденный рев толпы он услышал ее тихий вздох, увидел, как ее удивление сменяется острым желанием. В этот момент для Антонио не существовало ничего вокруг – только они вдвоем. Антонио хотел, чтобы она поняла: это не для прессы, не для Бартлетта или кого-то еще, этот момент только для них двоих.

Эмма обняла Антонио за шею и притянула к себе, наслаждаясь чувственной силой, которой обладала в эту минуту. Она не думала ни о ком, ее совершенно не беспокоило, что о ней могут подумать, это возбуждало и одновременно пугало ее. Антонио превратил ее в совершенно безрассудную женщину, и она хотела взять от него все, что только могла, и запечатлеть себя в его жизни, стараясь стереть из его памяти всех, кто был до нее. Она мечтала быть единственной, в ком он нуждался.

– Эй, вы, двое, может, хватит уже? – Веселый голос Димитрия вернул ее в настоящее.

Эмма медленно отстранилась и увидела, что Антонио совершенно ошеломлен ее натиском.

– Нет, не хватит, – прошептала она так, чтобы только Антонио ее услышал. Она повернулась к Димитрию и высвободилась из объятий Антонио, чтобы взять бокал шампанского: – Джентльмены, мои поздравления, – сказала она на удивление спокойным голосом.

Три часа спустя обещанная буря заволокла небо, окрасив его в темно-лиловый цвет, но гроза так и не пролилась. Ветер с шумом гнул деревья, напоминая Антонио о гуле неистовствовавшей на ипподроме толпы. Пресса обрушилась на них градом вспышек и вопросов.

Мейсон Маколти, женщина-жокей, чье имя теперь было у всех на устах, незаметно ушла вместе с Джоном, чтобы начать подготовку к следующим скачкам в Ирландии. Данил, молча наблюдавший за тем, как она уходит, никак не прокомментировал победу и просто ушел в сторону банкетного зала, подготовленного к заключительному событию Кубка Хэнли.

В роскошном зале присутствовали и члены королевских семей, и представители международных синдикатов, конезаводчики и владельцы конюшен, но Антонио ни на кого не обращал внимания. Он все еще чувствовал на кончике языка вкус губ Эммы.

Антонио подошел к бару. Он знал, что Бартлетт сегодня будет здесь, чтобы отпраздновать успех «Круга победителей», но помимо этого он должен вынести окончательное решение, выбрав либо Антонио, либо его отца. Но Антонио был абсолютно уверен, что в конце концов Бартлетт выберет именно его.

В баре сидел Димитрий, его мрачно-задумчивого вида оказалось достаточно, чтобы вокруг него образовалось безлюдное пространство. Данил смотрел на ипподром сквозь окно, когда с неба наконец упала первая капля дождя. В отличие от гостей, находившихся в праздничном настроении, члены «Круга победителей», казалось, поглощены своими демонами.

Димитрий протянул руку за барную стойку и, не обращая внимания на недовольного бармена, занятого другим клиентом, взял бутылку непомерно дорогого виски и налил Антонио в бокал. Димитрий бросил на стойку пачку песо, успокоив тем самым бармена.

– Почему это больше похоже на поминки, чем на победу? – нахмурился Димитрий. – Эй, мы празднуем!

– Жаль, что я не могу остаться, – покачал головой Данил. – Я должен лететь домой. Мама опять завела разговор про невест и детей.

Димитрий закашлялся, поперхнувшись виски.

– Никто и ничто не заставит меня жениться, а тем более – завести детей. Но, похоже, об Антонио этого не скажешь.

Антонио чувствовал на себе пристальные взгляды друзей.

– Это просто спектакль. Бартлетту была нужна уверенность в моей репутации, чтобы начать переговоры, и он ее получил благодаря Эмме.