Кольцо кардинала

– Я смогу, я смогу, я выдержу, – твердила она сама себе, ставя лестницу на стог. Заносить наверх сено становилось все сложнее, руки онемели, впрочем, как и все ее обгоревшее, искусанное тело. Николь все поняла – так он ее наказал. И это наказание было жестоким. Она знала, что никогда не простит его, утренняя ласка, прощение теперь казались ей насмешкой. Она поддалась ему, и он нанес ей удар! Когда последний клочок сена был убран, небо покрылось звездами. Девушка бросила вилы под величественный стог сена, безразлично посмотрела на него и побрела в сторону деревни. Нога к тому времени уже распухла, поэтому шлепки ей пришлось попросту снять. Она шла осторожно, прихрамывая. На середине пути ее накрыл ливень, и это было ее последнее истязание. Девушка с ненавистью крикнула небесам:

– За что! За что! Тебе-то что я сделала, черт бы вас всех побрал! А-а-а!

Небеса ответили усилением ливня, и Николь поняла, что как бы она не старалась, край этот для нее чужд, впрочем, как и люди. «Так зачем стараться? Зачем кому-либо что-то доказывать?» Ответ был для нее очевиден, теперь смысл своего существования она видела только в одном – дождаться звонка брата, дожить до этого светлого момента.

Впереди показался дом, в нем горел свет, но Николь решила, что больше она жить в нем не будет.

Павел ждал девушку с нетерпением, он знал, что ее ожидает в поле. Это и было его наказанием. Около десяти вечера он начал уже беспокоиться, обычно на укладку сена в стог у него уходило около часа, но ей он дал два часа. Тем более он удивился, когда девушка к расчетному времени не появилась. Прошел еще час, он ждал ее, предвкушая возмущение и проклятия, но Николь все не было. Нужно было уже за ней идти, однако самолюбие, желание учить уроком не давало ему признать одно – все было плохо!

В час ночи ворота тихо открылись, и Павел, который сидел на крыльце у раскрытой двери, увидел ее. Платье было порвано, руки весели словно плети, пальцы на руках избиты в кровь, все тело покрыто укусами и синяками. В довершении всего девушка волочила за собой правую ногу. Она не выкрикивала ему угроз, не метала злые взгляды, она вообще не смотрела в его сторону. Ее целью был амбар.

Добравшись до него, Николь открыла одну створку, как странно дернулась всем телом, зашла внутрь и захлопнула дверь. Там девушка поднялась по ступеням на чердак и рухнула в сено. Ее тело болело, ныла каждая клеточка, однако глаза сами собой закрывались от усталости. И не важно, что под ней была не мягкая кровать, что в помещении было прохладно. Это было убежище от дождя и ветра – вот что являлось главным.

Павел тем временем влетел в дом. Он схватил фонарик, аптечку, воду, поднялся наверх, сгреб в охапку несколько одеял и полотенец. С этим всем он буквально ворвался в амбар. Николь слышала какие-то звуки, но ее это мало волновало, потому что сил у нее совсем не осталось.

Павел нашел ее наверху, Николь лежала на животе, не двигаясь. Он бросил все вещи рядом и склонился над ней. В свете фонаря было видно, что девушка получила ожоги, повсеместно ее кожу покрывали волдыри и синяки от укусов. Из его груди вырвался стон, больше похожий на вой раненного зверя. Он осторожно перевернул ее на спину, отодвинул пряди волос. Поморщился, увидев покусанное, опухшее личико.

– Николь, Николь – осторожно позвал он ее, – Николь, я отнесу тебя в дом, тебе нужна помощь.

В этот момент глаза девушки открылись.

– Я останусь здесь, мне ничего не нужно, все нормально, – механически произнесла она и снова плавно прикрыла веки.

Через несколько минут Николь почувствовала, как Павел перекладывает ее на что-то мягкое. Он устроил ее на пружинном матрасе от кровати, снял с нее мокрое платье, осушил тело легкими прикосновениями полотенца. Девушка, может быть, и оказала бы сопротивление, но все ее тело онемело, мышцы отказывались слушаться. Он осторожно укрыл ее несколькими одеялами, под голову положил подушку. Засунув руки под одеяла, мужчина стянул с девушки белье. Еще одна ходка до дома и в углу появилась лампа, она осветила помещение мягким светом. Павел осторожно приподнял голову Николь.

– Николь, тебе надо попить, ну же, девочка!

Николь отпила глоток теплого сладкого чая, еще один.

– Не хочу больше.

Она положила голову обратно на полушку. А Павел, взяв мазь, отодвинул край одеяла и начал наносить ее на ноги, плечи, руки, лицо девушки. В последнюю очередь Павел занялся ее ногой. Жало он обнаружил под большим пальцем. В эту ночь он чувствовал себя исчадьем ада. Стараясь принизить ее, показать свой крутой нрав, он только и сделал, что вытащил всю черноту своей души наружу и окунул во все это невинного человека. Она так старалась ему угодить эти две недели, а в ответ только и слышала его недовольные ворчание.

Николь дернула ногой, когда он прижал к ее ноге ватку со спиртом.

– Больно, – пожаловалась сиплым голосом девушка.

– Знаю, милая, потерпи чуть-чуть.

Он остался на ночь с ней, ни разу не сомкнув глаз, всматривался в ее лицо, обвиняя себя в бездумности. Каждые полчаса он заставлял ее сделать хотя бы глоток воды.