Кольцо

Вальмар знал, что нужно делать: Макс должен немедленно уехать, оставаться в Берлине ему нельзя.

— Послушайте, Макс. Вы думали над тем, как вам быть дальше?

— Что вы имеете в виду?

— Разве вы можете оставаться в этой стране после того, что произошло?

— Не знаю… Не знаю… Я хотел уехать еще в тридцать восьмом. Убеждал Сару, но она не желала и слушать… У нее тут были сестры, мать…

Сколько раз Вальмар слышал истории, похожие на эту.

— А потом я не мог уехать, потому что искал Сару и детей. Думал, если найду их, может быть; удастся как-то договориться с нацистами… О Господи, мне следовало догадаться раньше…

— Это ничего бы не изменило. — Вальмар Смотрел на друга с глубоким сочувствием. — Но теперь вы знаете правду. Если вы не уедете, они не оставят вас в покое. Будут следить за вами, смотреть, с кем вы встречаетесь, с кем общаетесь. Вы и так все эти годы считались у них подозреваемым — из-за Сары. Остается только одно — бегство.

Макс Томас горько покачал головой. Утверждения Вальмара не были голословными. Дважды адвокатскую контору Томаса разгромили неизвестные лица, причем на стенах, на мебели оставили надписи: «Еврейский любовничек». И все же Макс не сдавался, он не мог уехать, не мог бросить жену и детей.

— У меня не укладывается в голове, что все уже кончено… Мне не нужно больше никого искать. — Макс выпрямился в кресле, словно лишь в эту секунду до конца осознал произошедшее. — Но куда мне податься?

— Куда угодно. В Швейцарию, например. Потом, возможно, переберетесь в Соединенные Штаты. Главное — уезжайте из Германии. Эта страна вас уничтожит.

«Как она уничтожила Кассандру и Дольфа», — мысленно добавил Вальмар. Глядя в лицо своего друга, он вновь ощутил боль давней утраты.

— Нет, я не могу уехать, — сказал Макс.

— Но почему? — вспылил фон Готхард. — Вот уж не думал, что вы такой патриот. Или, может быть, Германия была к вам необычайно добра? Послушайте, дружище, чего ради вам здесь оставаться? Уносите ноги, пока целы.

Ариана смотрела на отца с испугом — никогда еще она не видела его таким.

— Макс, — тихо сказала она. — Я думаю, папа прав. Уезжайте. А потом, когда все кончится, вы сможете вернуться.

— Если у вас есть хоть капля здравого смысла, никогда сюда не возвращайтесь, — сердито прервал ее Вальмар. — Начните новую жизнь. Где-нибудь в другой стране. И уезжайте отсюда поскорей, пока вас не погребло под обломками рейха.

Макс Томас вяло ответил:

— Меня и так уже погребло под обломками.

Вальмар глубоко вздохнул, откинулся назад, но по-прежнему не сводил глаз с лица друга.

— Да, я хорошо вас понимаю. Но все равно нужно жить.

Хватит того, что вы лишились семьи. — Он говорил так нежно, что Макс вновь не удержался от слез. — Вы должны выжить. Это ваш долг перед Сарой. Зачем нужна еще одна трагедия, еще одна утрата?

Если бы он сказал все это Кассандре, если бы успел... Но поняла бы она его?

— Уехать? Но как?

Макс никак не мог смириться с мыслью, что нужно все бросить — дом, имущество, страну, в которой родились и погибли его дети, его мечты.

— Не знаю. Это надо будет обдумать. В нынешнем хаосе, я полагаю, можно взять и исчезнуть. Если это сделать прямо сейчас, они подумают, что вы не выдержали потрясений — тронулись рассудком и покончили с собой. Позднее, возможно, у них возникнут подозрения, но дело будет сделано.

— Как вы себе это представляете? Я выхожу прямо сейчас из вашего дома и иду пешком к швейцарской границе?

При себе у меня портфель, пальто и золотые часы, оставшиеся от дедушки.

Макс похлопал себя по нагрудному карману, где лежали упомянутые часы.

Вальмар задумчиво кивнул:

— Что ж, это тоже вариант.

— Вы серьезно?

Ариана слушала их, не веря собственным ушам. Неужели все это происходит на самом деле? Неужели где-то совсем рядом убивают женщин и детей, заставляют добропорядочных граждан спасаться бегством среди ночи? Сердце ее сжалось от страха, тонкое личико стало еще бледнее, чем обычно.

У Вальмара в голове составился план.

— Да, я говорю вполне серьезно. Вам лучше пуститься в бега прямо сейчас.

— Сегодня?

— Да. То есть в дорогу пока пускаться не нужно — сначала следует приготовить документы. Но исчезнуть вы должны прямо сегодня. — Фон Готхард пригубил бокал. — Что вы на это скажете?

Макс слушал его внимательно, отлично понимая, что старый банкир говорит разумные вещи. Какой смысл оставаться в стране, которая уничтожила все, что было дорого твоему сердцу?

Он молча кивнул и после паузы сказал:

— Да, вы правы. Я уеду отсюда. Не знаю куда, не знаю как, но уеду.

Вальмар обернулся к дочери. Наступил критический момент, от которого зависела жизнь всех присутствующих.

— Ариана, может быть, тебе лучше выйти?

В салоне воцарилась тишина. Девушка непонимающе смотрела на отца.

— Папа, ты хочешь, чтобы я ушла?

Нет, она не хотела уходить, не хотела оставлять сейчас отца и Макса.

— Если хочешь, оставайся. Но учти: все, что здесь будет сказано, следует хранить в строжайшей тайне. Об этом нельзя говорить ни с Герхардом, ни с прислугой — вообще ни с кем.