Кольцо

Еще несколько секунд они яростно сверлили друг дру­га глазами — и вдруг, словно внезапно лишившись сил, Нэн­си опустилась на диван и закрыла лицо руками. В салоне наступила тишина, нарушаемая лишь монотонным свистом реактивных двигателей.

Нику было не по себе — против всякой логики, он чув­ствовал себя виноватым.

Конечно, Нэнси задолго до бала знала о его связи с Алисией, так что закатывать новую истерику по этому поводу было по меньшей мере глупо. А уж к появлению, словно чертика из табакерки, этой «тети Памелы» он точ­но не имел ни малейшего отношения!

Но неприятное свербящее чувство все не отпускало — и усиливалось, стоило ему взглянуть на неподвижную фигу­ру, сидевшую перед ним. Хотелось приласкать ее, утешить как-то... потом, может быть, увести поутешать в спальню...

— Как глупо все, как глуупо...

Ник даже сразу не понял, что этот тихий скулящий звук — не плач, а слова.

Нэнси оторвала руки от лица и взглянула на него. В гла­зах ее больше не было ярости. Слез тоже не было — лишь растерянность и обида, будто он ее в чем-то обманул.

— ...Я так готовилась к этому балу... прическа эта, платье... все покрасивее хотела выглядеть... — Она безрадостно усмехнулась. — Вообразила, что могу быть тебе парой! Да уж конечно, такой красавец, как ты, — и дворняжка!

— Почему дворняжка? — не понял Ник.

— Она меня так назвала. Мне лет шестнадцать тогда было, но я до сих пор помню... я случайно услышала, как она отцу сказала: «Странно, что у двух таких красивых людей, как мы с тобой, — и вдруг такая... простенькая дворняжка получилась!» И засмеялась, и он засмеялся — пони­маешь, засмеялся! — и только потом ответил: «Ну зачем ты так — Нэнси хорошая девочка...» Интересно — ты бы тоже смеялся?..

Он встал (стукнулся головой о потолок — забыл, что нужно пригибаться), подошел к ней, присел на корточки и положил руки ей на плечи. Нэнси мгновенно напряг­лась, вся словно ощетинившись.

— Не надо, забудь ты эти... детские обиды. И не вспо­минай больше о ней. Она для меня ничего не значит. А ты — моя жена.

— На два месяца! Точнее — теперь уже на пятьдесят восемь дней...

От этих слов руки, готовые обнять ее, притянуть к себе и утешить, опустились. Ник почувствовал себя глупо — чуть ли не на колени перед ней встал! — и уселся рядом, на диван.

— ...Вот ты меня тут попрекнул, что я «не монашкой жила»... — продолжила она. — Да, у меня были мужчины — я ведь тоже живой человек, мне хочется и тепла, и ласки! И встречалась, и общалась, и... все остальное тоже...

(Зачем, ну зачем она говорит о том, о чем он никогда не спрашивал?! Не спрашивал, не хотел и не хочет знать!)

— ...Только ни с одним из них я больше двух-трех не­дель не была. Как чувствовала, что начинаю к кому-то при­выкать, привязываться, — так и расставалась с ним. Жал­ко было иной раз, так жалко! И человек-то ни в чем не был виноват... Но... представлю себе, что она появится, задом перед ним повертит — и он за ней побежит, как ко­бель за сучкой. И предаст меня — как Эрик, как ты...

— Я тебя не предавал! — перебил Ник. — Это ты меня бросила и уехала, а не я!

— Я тебя бросила?! Ты что, не понимаешь, что после того, как я застала вас вместе, я не могла оставаться с ней в одном доме?! Я же тебе тогда сказала — если ее не бу­дет — я вернусь! А ты выбрал ее!

— Да если хочешь знать, ее не было в доме уже через час после твоего ухода! — рассвирепел он, вскочил и сно­ва врезался затылком в потолок.

Черт возьми, ну что же это такое делается?! Морщась и потирая голову, он сердито взглянул на Нэнси.

Она уставилась на него так, словно у него выросла вне­запно еще одна пара ушей. В глазах застыл неприкрытый ужас, рот был слегка приоткрыт, а лицо стремительно, буквально на глазах, бледнело.

Да что с ней?! Ник даже забыл, что сердился.

— Так ты-ы... — начала она непохожим на ее обычный, низким, рыдающим голосом. Рука взметнулась ко рту в странном жесте, виденном им лишь однажды — когда она пришла и застала на его постели Алисию. — Ты это сам? Не из-за нее — а просто, са-ам?

— Ты что?! — Он протянул руку, хотел встряхнуть ее за плечо...

— Не трогай меня! — Отшатнулась Нэнси, лицо ее бо­лезненно исказилось. — Не трогай меня, не трогай!

В маленьком салоне ее крик прозвучал оглушительно громко. Она вскочила и, прижимаясь к стене, словно одна мысль о том, чтобы случайно соприкоснуться с Ником, была для нее ужасна, метнулась к спальному отсеку. Ворвалась туда, захлопнула за собой дверь; через секунду по­слышался еще один хлопок двери — в душевую, — и все стихло.

Фу-ух! Ну и темперамент! Ник с шумом выдохнул воз­дух и медленно сел. Хорошо еще, что никто не прибежал проверять, не убивают ли они тут друг друга!

Да что он такого особенного сказал, что вызвало эту внезапную вспышку?! И что значит «ты не из-за нее, ты сам»?..

Он подождал немного, потом разулся и откинулся на спину дивана, шевеля пальцами ног и чувствуя, как боль в ступнях постепенно отступает. Попытался вспомнить, о чем они говорили, когда Нэнси вдруг завелась. Кажет­ся, о том, что он выставил Алисию из дома почти сразу после ее ухода...

Ну и что?