Кольца духов

– Но предположим... предположим, что дух, дух Ури не будет заклят против его воли? Предположим, его позовут, не как раба, но по доброй его воле, как духа могущественного кольца герцога Лоренцо? – спросила она, задыхаясь. – Вителли ведь уже укрепил дух Ури для заклятия, пусть и гнусными средствами… А у нас есть форма, горн, дрова и написанное заклинание… Ах, Тейр, я ведь его поняла. Не слова, внутреннюю структуру… – Ее плечи поникли. – Но металла у нас нет. Даже сам Вителли не мог бы добыть из воздуха столько бронзы, сколько нужно для отливки героя.

Тейра словно молния ударила: перед его глазами возник ухмыляющийся кобольд и воткнул железный прут в глубь камня точно в кашу…

– Из воздуха я его добыть не могу! – Тейру показалось, будто его задыхающийся голос доносится откуда-то издалека словно из-за моря. – Но клянусь, я могу достать его из-под земли!

Глава 17

Вот это действительно и прямо воспрещено, – сказала Фьяметга, обводя взглядом своих союзников в большой мастерской.

Друзья. Помощники. Руберта и Тич сидели друг против друга по сторонам двойной фигуры, которую она начертила мелом на полу. По одной оси было положено тело Ури. Повинуясь нелепому неизвинительному порыву, она подсунула ему под голову подушку, словно он спал. Но он не был похож на спящего. Серая окостенелость неопровержимо свидетельствовала о смерти.

На другой оси, скрестив ноги, сидел Тейр, испуганный, но полный решимости. Ставни на окнах были закрыты и заперты, и свечи в важнейших точках фигуры озаряли комнату не только символически, но и вполне реально.

– Если кто-то хочет отказаться, лучше сделать это сейчас.

Тич и Руберта покачали головами, одинаково крепко сжав губы.

– Я готов, – мужественно объявил Тейр. «Мы все помешались!» – подумала Фьяметта. Ну что же, если так, их до этого довел Ферранте. Так зле? плодит зло. «Но тут не все зло. Я не принуждаю душу Ури. Я только молю ее». Она еще раз прочла указания в заметках своего отца. Если он ничего не упустил, то она помнит все.

– Ты уверена, что мне не надо ничего делать самому? – спросил Тейр.

– Ничего в... в прямом смысле. Думаю, это окажется нелегко. Ты должен будешь уступить власть над собой. – Фьяметта поразмыслила. – Ты должен по-настоящему доверять своему... своему гостю…

Тейр покачал головой, печально улыбнувшись:

– Любому другому... гостю – нет. Ури – да.

– Да. – Она прикусила губу. – Аббат Монреале приступает к каждому заклинанию с молитвой. Здесь это выглядит немного лицемерным, но…

Молиться, но как? Нельзя же просить о благословении их намерения… Фьяметта склонила голову, и ее помощники последовали ее примеру.

– Во имя Иисуса Христа и Пресвятой Девы Марии молим тебя. Господи, помилуй нас! Господи, помилуй нас! Господи, помилуй нас всех.

– Аминь! – прошелестело по комнате. И к ним присоединилось тревожное, безгласное.

Фьяметта последний раз взглянула на заметки, написанные кудрявым латинским почерком ее отца. Словесная часть заклинания была короткой. Она перебрала в уме все слоги, проверяя каждый, и вдруг ее озарило. Суть заклинания заключалась не в латыни, а в субструктуре мысли… Может быть, латынь служит только уловкой, чтобы помешать неучам обрести власть? И ведь Ури не говорил по-латыни, только по-немецки, по-итальянски, да еще мог объясниться с французскими солдатами. Но сейчас, конечно, не время для проверок.

И в любом случае губы ее уже произносили слова, мост звуков, переброшенный через комбинации, секунду за секундой удерживаемые в ее мозгу. Меловые линии служили просто напоминанием о их системе.

– Ури, войди! – И это магические слова? Такие простые и прямые? Ее порывистость испортила заклинание. Придется начать с начала…

Тейр дернулся, его глаза расширились, губы полураскрылись. Плечи, сутулившиеся отчасти от усталости, а отчасти по привычке скрадывать свой рост в неумолимо низких туннелях рудника, выпрямились, расправились, Как у солдата на параде. Поспешное, жадное, почти отчаянное овладение телом.

– Фьяметта, я здесь. – Голос был Тейра, но с выговором и интонациями Ури, утратившими резкость после долгих лет на юге. А глаза... его глаза были внимательными, блестящими и гневными, такими гневными! – Оставаться трудно. Поторопись!

– Ах Ури, мне так жалко, что тебя убили!

– Но и вполовину не так жалко, как мне! – Этот проблеск мрачной шутливости принадлежал только Ури. Его гнев был обращен не на нее. – А вина моя! Я отвлекла тебя своим криком!

– Не ты, а то, что выпало из этой проклятой подставки. Мерзость!

Узел сожалений и раскаяния, стягивавший ее сердце, расслабился. Глаза Ури-Тейра закрылись.

– Благословляю тебя, брат, за то, что ты вырвал меня из рук некромантов. – Глаза сильнее зажмурились, словно от нескончаемой муки. – Я так старался воспрепятствовать им. Но они... действуют подло.

– Еще бы! – слабым голосом произнесла Фьяметта. – Да помилует тебя Всемогущий Бог!