Колониальный рефлекс

Зал был огромным и полным пестро разодетых людей. Под их аплодисменты я медленно на ватных ногах доплыла до профессора, изо всех сил стараясь сохранять воодушевленный вид. Тот с одной из самых своих ласковых улыбок схватил меня за обе руки и в сердцах пожал их, а затем даже обнял меня, будто собственную дочь. Душещипательная история, представленная аудитории перед этим, положительно подействовала на людей. Оттого их аплодисменты стали еще громче. А когда стихли, Строганов с предостерегающим взглядом, но не переставая улыбаться, вручил мне микрофон. Значит, от журналистов отделаться у него не вышло. Что ж, это могло бы быть моим шансом, если бы не яд, распространявшийся по моему телу.

– Как Вы решились на операцию? Исход мог быть печальным, – был задан первый вопрос.

– Хм… У меня не было выбора, – не стала я лукавить.

– Вы помните, как Вы умерли? Что-нибудь особенное.

– Нет. Операция, как Вы знаете, проходит под наркозом, поэтому я видела только чудесные сны. И я не стала бы говорить о факте наступления смерти.

– Вы чувствуете себя другим человеком?

– Может быть, немного, – заколебалась я.

– Минутку, – вскинул руку тот же репортер. – Мозг и сердце – то, что есть человек. Это великое достижение в медицине – синтетическая трансплантация сердца – но! Ощущаете ли Вы себя самой собой? И чувствуете ли Вы себя вообще человеком?

В растерянности я отвела взгляд от говорившего и случайно увидела знакомое лицо. Это же генеральный директор «НекстДейГрупп». А рядом с ним и коммерческий. Еще некоторые лица я узнала с бала акционеров. Почему они здесь?

– Да, – ответила я вяло, чувствуя, что уже не смогу удержать улыбку на лице, а обед в желудке.

Вспомнились слова Марка в письме, что его корпорация все еще как-то связана с неэтичными медицинскими экспериментами над людьми. Не может быть, чтобы это было совпадение… Но Марк упоминал о поддержке государства… Вот оно… Они передают преступников, осужденных на казнь, Строганову. Посылают их на остров, где над ними издеваются… Или, по словам профессора, они приносят пользу обществу. Мы приносим пользу обществу.

Я помотала головой, чтобы избавиться от наваждения и привести эмоции в норму. Но случилось еще одно потрясение.

Демиан тоже был здесь. Мое сердце забилось при виде него, а в голове застучало. Его лицо было спокойно, но рука с силой сжимала подлокотник кресла, и только побелевшие костяшки пальцев выдавали в нем напряженное состояние.

Демиан – владелец пакета акций. Совершенно нормально, что он здесь. Но как же это опасно! Существует вероятность, что в нем могут узнать заключенного, сбежавшего в то же время, что и я. Рука заболела, и я поняла, что вцепилась в микрофон изо всех сил. Несколько вдохов помогло мне немного опомниться. Никто и не подумает искать и подозревать беглого преступника в сильных мира сего.

На оставшиеся вопросы я отвечала сбивчиво и совершенно не запомнила ни один из них. В сторону Демиана я старалась не смотреть, Строганов внимательно следил за мной.

После этого представления в соседнем зале мы присоединились к ужину. Меня уже не удивило, что за соседним столиком разместилась дирекция «НекстДейГрупп». Скромного помощника юриста я уже не напоминала, поэтому Строганов не опасался, что меня узнают. Профессор представил мне каждую персону за нашим столом, и мы стали усаживаться. Доктор отодвинул мне стул, позаботившись, чтобы я заняла место рядом с ним. В этот момент я заметила приближавшегося Демиана. Когда он проходил мимо, я почувствовала на спине мимолетное прикосновение. Учитывая, что платье сзади было открытым, его пальцы интимным жестом прошлись по голой коже, отчего я инстинктивно выпрямилась и бессознательно напряглась. Я боялась поднять на него глаза, чтобы ненароком не привлечь к нему внимание сидящих за нашим столом. Немного позже, когда у соседей завязалась беседа, я украдкой взглянула в сторону Демиана. Он устроился за соседним столиком, и будто ждал моего взгляда. Уголок его рта чуть дернулся в улыбке, но через секунду выражение лица уже приняло скучающий вид.

Разговор тек в разных руслах, касаясь как прямой темы вечера, так и посторонних нейтральных предметов. Их я поддерживала более охотно. Демиан практически не поворачивался ко мне, за исключением моментов, когда говорил непосредственно со своим соседом, сидящим ко мне спиной.

Радость от его близкого присутствия смешивалась со страхом, что он раскроет себя. Если Демиан здесь, значит, у него имелся план. Но ведь он не знал таких важных аспектов, как камера, прослушка и, самое главное, яд. Надо было предупредить его.

– Простите. Мне надо в дамскую комнату, – я поднялась.

– Вас проводить? Вы что-то бледноваты, – предложил побагровевший Строганов.

– Благодарю за заботу. Все хорошо, не стоит беспокоиться.

Он кивнул головой, и я направилась в туалет, чувствуя, как параллельно мне вдоль стены движется коршун. Видимо, доктор решил, в качестве няньки хватит одного, раз без антидота я все равно далеко не убегу.

В дамской комнате я посмотрела в зеркало на ожерелье:

– Уж извините, но дальше я пойду одна.