Колокола Ужаса

Я не буду задерживать повествование на этом невероятном подъёме вверх по лестнице на колокольню, хотя каждый момент нам грозила опасность упасть и разбиться насмерть. Но, наконец, мы добрались до верхнего этажа, где среди черноты колокола пронзительно гремели почти нам в уши. Дентон отпустил мою руку и крикнул что-то, чего я не смог разобрать. В голове была агония боли, и моё тело ныло от холода. Я почувствовал непреодолимый импульс погрузиться в чёрное забвение и покинуть этот адский хаос. Мои глаза стали горячими, горящими, в них возникла острая боль....

На мгновение я подумал, что поднял руки бессознательно, чтобы протереть свои глаза. Затем я почувствовал, как две руки сжались на моём горле, и как злобные пальцы жестоко вдавливаются в мои глазницы. Я взвизгнул от ослепительной агонии.

Дзын-н-нь... дзын-н-нь!

Я отчаянно сражался в темноте, боролся не только с неизвестным противником, но и сопротивлялся безумному, извращённому побуждению позволить ему вырвать мои глаза! Голос в моей голове, казалось, шептал: - Зачем тебе глаза? Тьма лучше -- свет приносит боль! Тьма лучше.

Но я сражался, яростно, молча катаясь по шатающемуся полу колокольни, прижимаясь к стенам, отрывая эти шершавые пальцы от своих глаз только для того, чтобы почувствовать, как они снова возвращаются. И по-прежнему этот ужасный настойчивый шёпот в моей голове, который становился всё интенсивней: - Тебе не нужны глаза! Вечная тьма лучше всего...

Я осознал другую мелодию в звоне колоколов. Что это было? Теперь звучало всего две ноты - один из колоколов был заглушен. Каким-то образом холод стал не таким угнетающим. И... неужели сероватое сияние начало проникать в черноту?

Определённо, подземные толчки стали менее жестокими, и, когда я напрягся, чтобы оторваться от своего тёмного противника, я почувствовал, что мучительные удары убывают, смягчаются, совсем затихают. Резкий звон двух колоколов прекратился.

Мой противник внезапно вздрогнул и застыл. Я откатился в сторону и вскочил в сером тумане, готовый к возобновлению атаки. Но враг не нападал.

Очень медленно, очень постепенно темнота над Сан-Хавьером рассеялась.

Сперва серость превратилась в жемчужный, опаловый рассвет; затем появились желтоватые пальцы солнечного света и, наконец, горячее пламя летнего дня! С колокольни я мог видеть улицу внизу, где мужчины и женщины недоверчиво смотрели на голубое небо. У моих ног лежал язык одного из колоколов.

Дентон качался как пьяный, его побелевшее лицо было забрызгано кровью, а одежда была разорвана и испачкана в пыли. - Оно сделало это, - прошептал он. - Только одна комбинация звуков могла призвать... Тварь. Когда я заглушил один колокол...

Дентон замолчал, уставившись вниз. У наших ног лежал Тодд, его одежда растрепалась, лицо было исцарапано и кровоточило. Пока мы смотрели, он с трудом поднялся на ноги, и чудовищный ужас отразился в его глазах. Невольно я отступил назад, подняв руки для защиты.

* * *

Тодд вздрогнул. - Росс, - прошептал он сквозь бледные губы. - Боже мой, Росс, я... я не мог ничего поделать! Я не мог ничего с этим поделать, говорю тебе! Что-то продолжало говорить мне, чтобы я вырвал твои глаза... и Дентона тоже... а затем вырвать свои собственные! Голос.... в моей голове...

И внезапно я всё понял, вспомнив тот ужасный шёпот, когда бился с бедным Тоддом. Этот болезнетворный ужас - тот, кого "Книга Иода" называла Зушакон, и которого мутсуны знали как Зу-че-куона, - посылал своё злое мощное повеление в наши мозги - приказ ослепить себя. И мы почти повиновались этому ужасному безгласному повелению!

Но теперь всё было в порядке. Впрочем, так ли это?

Я надеялся навсегда запечатать воспоминания об этом ужасном событии в дальнем уголке своей памяти, потому что лучше не погружаться слишком глубоко в такие вещи. И, несмотря на бурю враждебной критики и любопытства, вызванных тем, что на следующий день мы разбили колокола вдребезги с разрешения отца Бернарда из Миссии, я твёрдо решил никогда не раскрывать правду об этом деле.

Надеюсь, что только трое людей - Дентон, Тодд и я - смогут сохранить ключ к этому ужасу, и что он умрёт вместе с нами. Но произошло нечто, что заставило меня нарушить своё молчание и поставить мир перед страшным фактом. Дентон согласен со мной в том, что, возможно, таким образом, мистики и оккультисты, которые разбираются в таких вещах, получат возможность более эффективно использовать свои знания, если то, чего мы боимся, когда-либо произойдёт.

Через два месяца после того события в Сан-Хавьере произошло солнечное затмение. В то время я был у себя дома в Лос-Анджелесе, Дентон находился в штаб-квартире Исторического общества в Сан-Франциско, а Артур Тодд занимал свою квартиру в Голливуде.

Затмение началось в 2:17 пополуночи, и в течение нескольких мгновений с начала затемнения меня охватило странное чувство. В моих глазах проявился ужасно знакомый зуд, и я начал отчаянно тереть их. Затем, придя в себя, я отдёрнул руки и поспешно сунул их в карманы. Но ощущение жжения продолжалось.