Колокола судьбы

Теперь уже строй устало, сонно молчал. Врага бить надо, это понятно. Однако бойцы все еще не понимали, зачем Беркут поднял их сейчас, в половине третьего ночи, когда за десятки километров вокруг – ни одного фрица. Неужели только для того, чтобы сказать то, что он только что сказал?

– Этого человека, – кивнул он в сторону стоящего под скалой проводника – мы будем называть так, как ему нравится, – «отшельником». По тропе, которую он укажет, мы спустимся сейчас в лес и пройдем к окрестностям села Горелое. Как стало известно, немцы засекли нашу радиостанцию и подтянули к этому селу около двух рот. На автомашинах.

– Откуда известно, что уже засекли? – недоверчиво и в то же время встревоженно поинтересовался радист.

– Судя по описанию, данному Отшельником, одна из машин – радиолокационная. По всей вероятности, гитлеровцы перехватывают наши радиограммы и, конечно, получили приказ уничтожить группу. Рядовой Задунаев, возьмете рацию и пойдете вместе с группой. Сегодня вам придется поработать особенно много. Но уже в лесу, недалеко от села. Передавать можно любой текст. Вплоть до сообщения о взятии Берлина войсками Абиссинии. Ну а мы поможем немцам, проведем их прямо к вам, к рации. Чтобы не заблудились. Детали обсудим на месте.

– Таки прав ты был, Гаёнок: засиделись мы в этих райских кустиках, – подал голос старшина. – А пахать есть где.

– Да, этот соскучиться не даст, – поддержал его Копань.

Дождавшись радиста с рацией, они вышли на «монашью тропу», ведущую к пещерам Отшельника.

– Только я-то здесь при чем? – проворчал Задунаев. – Я не должен ходить на боевые операции. И вообще, мне как радисту нужно обес-печить безопасность, условия для работы и нормальный отдых. Иначе я не смогу работать.

– Ну да? – хмыкнул кто-то. – Главное – «нормальный отдых». Все претензии к фюреру.

– Группа действительно должна гарантировать мою безопасность, – добавил радист уже более громко, чтобы мог слышать Беркут. – Потому что если рация окажется у фашистов, кое-кому потом не поздоровится.

«Вот как?! – отметил про себя Беркут. Уже первые контакты с этим франтоватым, интеллигентного вида солдатом насторожили его. Андрею показалось, что этот человек слишком рьяно старается подчеркнуть свое особое положение в группе. “Радист – что святой, – вспомнил он слова младшего лейтенанта. – Какого тебе нарисуют, на такого и молись”. В этой не очень веселой командирской байке, очевидно, и кроется разгадка поведения Задунаева. – Ладно, разберемся. После операции».

– Старшина, – негромко приказал он Кравцову, идущему замыкающим. – Следите, чтобы во время перехода группой соблюдалась строжайшая тишина и максимальная скрытность.

8

Тайная тропа Отшельника пролегала по довольно глубокой, прикрытой скальными карнизами расщелине – то ли по руслу высохшего ручья-водопада, то ли по старому ливневому стоку.

Сам Отшельник первым спустился к выступу, венчающему наиболее крутой участок тропы, и привязал к сосне припасенную им веревку. Придерживаясь за нее, группа с двумя пулеметами и рацией достигла этого выступа без особых приключений. А дальше, пройдя каменным лабиринтом метров сто влево по склону, наткнулась на еще одну расщелину, которая как бы подрезала склон, устремляясь к скалистому поросшему ельником берегу речки.

Как только они, перескакивая с камня на камень, преодолели эту речушку, Беркут оглянулся. Освещенные лунным сиянием склоны вершин представали перед ним, словно фантастическое видение. Все в их облике было неестественным, загадочным и недоступным.

– Интересно, днем они смотрятся отсюда так же угрюмо? – тихо спросил он идущего впереди Отшельника.

– Одичавшая земля. Никому и в голову не придет искать здесь путь к вершине. Даже самоубийце. А взойти, как видишь, можно, и путь этот, если учесть, что до Крестной тропы, по которой вы все поднялись на пустошь, нужно обходить по бездорожью почти девять километров, – не такой уж трудный.

– Жаль, что раньше я не знал, что собой представляет эта пустошь. Слышать слышал, но бывать в этих местах не приходилось.

– Еще насмотришься на нее. Ты везучий, на твой век хватит. И находишься по этим чертовым камням, и навоюешься.

– Когда вернемся – поговорим, есть о чем.

– Да, по-моему, обо всем уже поговорили. Я тебе дорогу показал? Показал. Ну и скажи спасибо. Еще немного проведу, вон до того холма, а дальше воюй, как знаешь. Только уже без меня.

Поднявшись на холм, бойцы несколько минут с одинаковым интересом всматривались и в околицу села, выдававшую себя очертаниями крыш в двух километрах отсюда, и в первые, розоватые блики рассвета, и в мрачную зубчатую стену Лазорковой пустоши, казавшейся неприступной и, конечно же, необитаемой.

– Радиста лучше всего усадить на склоне этой «звонарни», – посоветовал Отшельник, взойдя на холм последним. – Тогда немцы остановят машину сразу за ущельем и попрут по редколесью окружать партизан. Даже подкрепления не попросят. А засаду здесь можно организовать великолепную. Радисту тоже отходить удобно.

– Кажется, ты не хотел встревать в бой? – сказал Беркут. – Вот и останешься с ним.