Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой

Заскрипели стулья — сидевшие поднялись. Взоры упёрлись в пол, повисла тяжёлая тишина. Перекрестившись, тихо покидали сельсовет. На площади ещё толпился народ, правда, уже не в том количестве. Увидев выходящих, люди поспешили к своим — соседям, бригадирам, старостам — чтобы узнать, чем закончилось это собрание, какие приняты решения. Что ожидает людей после беды, случившейся сегодня в Твери.

Группа велешинских мужиков, обступив Фёдора, медленно направилась домой. Покуривали, тихо обсуждали собрание и поднятые на нём вопросы. С расспросами же о том, как всё случилось в Твери, к Срамнову не приставали. И так было видно, что мужик уже без сил — день, изменивший так много и в душе Фёдора, и в жизни Села, догорев, угас. На землю спускались ранние сентябрьские сумерки. И вроде бы, всё было по-прежнему — как вчера. Тот же дождик, мелко моросящий с затянутого пеленой туч неба, и порывы ветра, и огоньки в окошках домов. Но для Фёдора всё изменилось — глубоко, внутри его души. И шагая по старой дороге — каменке в сторону дома, покуривая, он отчётливо видел каждую мелочь, каждую деталь. Так бывает с людьми, побывавшими в когтях смерти или беды, и неожиданно возвращёнными обратно. Люди, поимевшие такой опыт, говорят, что начинаешь ценить каждую секунду, каждую песчинку, каждую мелочь, на которую раньше, привыкший к ходу жизни, не обращал внимания. Слушая своих друзей впол-уха, и рассеянно кивая, Фёдор еле заметно улыбался. В душе он ликовал и скорбил одновременно — радовался жизни и горевал по тем, кого уж не вернуть назад.

Но в этот моросящий сентябрьский вечер Срамнов был не один такой. Старик Пётр Василич Русков, выйдя из сельсовета последним, когда уж и люди все разошлись с площади, задержался на крыльце, вдыхая сырой осенний воздух. Он смаковал эти утерянные было деревенские запахи — осени, жёлтых листьев, сырой земли, печного дыма, вечера. Улыбаясь, он покрутил своей головой, дивясь сегодняшним происшествиям — и добрым, и худым — и снова вдохнул полной грудью. Запер дверь, и, стуча палкой по асфальту, засеменил к дому. Диво дивное, чудо чудное. «Верно говорит поп — на всё воля Божья, и всё рукою его. Раз вернул меня обратно от гроба — послужу и людям, и Богу.» — подумал старик. Сгущалась тьма, а единственным пятном света в ней горели окна Духова храма. Русков остановился, снова вздохнул, и, хихикнув по-стариковски, о чём-то бормоча самому себе, направился на крыльцо церкви. С одышкой одолел все ступени паперти, перекрестился на образ Спасителя на дверями. Покорив себя за небрежение к церкви и вере, за чёрную неблагодарность свою, робко толкнул дверь. Она со скрипом открылась, хоть и был уже неурочный, поздний час, и староста прошёл внутрь храма, напоенного тусклым отблеском редких свечей и лампад, запахом ладана.

— Заходи, заходи, Пётр Василич. — послышался голос из сумрака храма. — Не стесняйся! Я ждал, когда ты наконец переборешь себя!

22. ТЕПЕРЬ. Июль 2017. Западная Сибирь, резиденция Президента России. Саммит