Колодцы знойных долин

Между тем незаметно исчезла утренняя свежесть. По низинам далеко за холмы потекла прохлада, и по мере ее ухода низины стали светлеть, подниматься. Из-за кургана выкатилось огромное солнце, залило степь морем света. И сразу обмяк утренний шум, словно запутался в косых лучах солнца, стал глуше. Степь наполнилась движением: потянулись на пастбище верблюды, высыпали, разбредаясь, проголодавшиеся овцы и коровы. С коромыслами на плечах, упруго ступая, засновали по тропинкам женщины. Над аулом в безоблачную синь неба заструились сизо-голубые дымки очагов.

У колодца, вокруг полной до краев деревянной колоды, оставался еще десяток верблюдов. Тяжело поводя надувшимися от воды животами, они стояли неподвижно, устремив вдаль печальные глаза. Предчувствие жаркого дня приковало их к влажному песку. Лишь изредка какая-нибудь верблюдица медленно опускала голову, шумно и нехотя делала несколько глотков или же, просто подержав губы в холодной воде, поднимала голову. И с долгим вздохом замирала снова.

Рассказав в уже поредевшем кругу слушателей новости, которые привез с собой, Сагингали встал, тронул с места верблюдов и, подождав, пока они гуськом вышли на тропу, зашагал обратно. Настроение у старика было приподнятое, и движения его были легки. Ему показалось, что тело его невесомо. И что он не идет, а парит над землей, может, это было от бессонной и трудной ночи, может, от радости… Черноухий щенок Кумара, увязавшийся за ним, тыкался мокрым носом в босые пятки. Слитно пели в вышине жаворонки. Старик оглянулся и замер: верблюды, величаво выбрасывая стройные ноги, уходили на пастбище, словно в вечность…

Сагингали был уже у колодца, когда уловил слабый посторонний звук. Он завертел головой, стараясь определить его направление.

— Кумар, — окликнул он друга, — послушай, кажется, едет машина!

Кумар, освежавший лицо, зачерпывая воду пригоршнями из колоды, выпрямился. Прислушался.

Приглушенный расстоянием гул мотора долетел до людей.

Встрепенулась и вскочила на ноги Санди. «Машина!»

А гул быстро нарастал, и вскоре со стороны Маката показалась машина.

Старики безошибочно определяли — в аул направляется машина или едет мимо. Они узнавали это уже после того, как она минует развилку под Жалпак-тюбе, откуда одна дорога шла к колодцам, а другая — не разбитая и не пыльная, которой ездили все местные водители, — сворачивала в аул. Старики уже знали, что машина легковая, а на такой никто из своих в Шенгельды не приезжал. Но никто не уходил домой, хотя машина уже прошла развилку. Свернув с дороги, голубая «Волга» плавно подкатила к колодцам и остановилась в нескольких шагах от людей. В ней были трое.

Увидев вышедшего первым невысокого худощавого человека в светлом костюме, Санди всплеснула руками. Радостно и удивленно засмеявшись, она оглянулась на стариков, потом быстро, почти бегом, бросилась навстречу.

— Хамза, здравствуй! А почему один? — встретила она гостя упреком. — Пора бы привезти детей. Что им делать в поселке? Пусть каникулы проводят здесь…

Хамза мягко улыбнулся, обнял ее за плечи, передал сверток.

— Все аульные мальчишки собираются приехать вместе. Ждут друг друга. А это тебе от Жании…

— В добрый путь, учитель! Куда это ты собрался? — спросил подошедший Кумар, здороваясь за руку.

— Здравствуй, Кумеке! Добрый день, аксакалы! — Хамза прошел к старикам. — Как поживаете? Саке, ты уже здесь?

— Вернулся на рассвете.

— Я привез гостей. Вот, знакомьтесь, новый директор Саркульского совхоза.

— Здравствуйте! Федор Ланнев. — Среднего роста русский лет тридцати пяти почтительно поклонился старикам. — А я многих из вас уже знаю. Видел фотографии в поссовете и в клубе. Вот вы, Кумар Ерниязов, первым кочегаром Маката были, так? А потом стали нефтяником.

— Верно, — кивнул польщенный старик и многозначительно взглянул на Сагингали.

На ломаном, но сносном казахском языке Федор справился о здоровье своих новых знакомых, о пастбищах, о колодцах. Старики, обступив гостя, отвечали не спеша, но в глазах их засветилось нескрываемое любопытство. Санди негромко рассмеялась. Медно-рыжие сверкающие на солнце волосы Ланцева, веснушки на его лице, хитрый прищур глаз и нескладная речь, и рядом седые старики с детским любопытством в глазах, и неспешные, сдержанные ответы их, — все это показалось Санди настолько забавным, что она не удержалась от смеха.

О директоре совхоза Ланцеве Санди уже слышала от Хамзы: знала, что тот родом из уральских казаков и вырос в степи. И сейчас она с удовлетворением отмечала, как быстро он освоился — нашел общий язык со стариками и непринужденно беседует.

«Молодец, — похвалила она мысленно, глядя на подвижное лицо и ладную фигуру Ланцева. — Молодец! А кто же второй?»