Колодцы знойных долин

Санди, хватая воздух ртом, расстегнула воротник бешмета. Глаза ее смотрели на Абена со страхом.

— Привезли в лагерь раненых. Я перевязала… и сюда… Где Махамбет, ага?.. Он не ранен?

Абен не дослушал.

— Чтобы сидела как мышь! Тебя еще тут не хватало. Или уходи к коноводам!..

Он пополз к своему месту. С силой щелкнул затвором винтовки, досылая патрон, и снова прильнул к ложу. Пулемет опять прошелся по кустам, и тотчас же слева кто-то громко вскрикнул. Абен с досады чертыхнулся. Обернулся назад и увидел Санди, бежавшую к кустам, откуда слышались стоны.

— Ложись! — вне себя закричал Абен. — Ложись, дочь шайтана!..

Санди с разбегу плюхнулась в траву. Пулеметная очередь мгновением позже резанула по веткам дузгена — на Санди посыпались листья.

— Жива? — крикнул Абен. Санди приподняла голову, оглянулась. — Ползи назад, к коноводам! Джигиты вынесут раненого. Жди там… Махамбета здесь нет.

Внимание Абена привлекли всадники, появившиеся на гребне дальнего холма. Они маячили за спиной у джигитов Хамзы, и на душе Абена стало тревожно. В его, казалось бы, четко продуманном плане постепенно выявлялись просчеты.

Облака раздвинулись, и лучи солнца вяло упали на землю. Всадники остановились, словно обозревая то, что происходит внизу, и медленно, взяв наискосок, начали спускаться вниз по склону.

Передние уже вышли на дорогу, а из-за бархана выезжали все новые и новые всадники. Прошло еще несколько тревожных минут. «Их около сорока, — думал Абен, напряженно наблюдая за ними. — А может, и больше». Всадники ненадолго остановились и вдруг рванули вперед. Разом взметнулись вверх клинки, тускло, неровно блеснули на солнце. Абен вскочил на ноги: над головой зло зажужжали пули. Надо было что-то предпринять: тайсойганцы оказались между двух огней. «Махамбет!..» Но прежде чем Абен успел дать ему сигнал, из лощины вылетела сотня Махамбета и, набирая скорость, пошла наперерез белоказакам.

Пулеметчик перевел огонь на джигитов Махамбета, достал задние ряды. Две лошади перевернулись через головы; третья отбежала в сторону, волоча седока, застрявшего ногой в стремени…

— Вперед! — крикнул Абен, взмахнув рукой. — Вперед, джигиты! Выручим товарищей!..

Он вскочил на бугорок, пробежал немного и упал, приминая высокую траву. Снова поднялся. Слева и справа бежали повстанцы, стреляли на ходу, короткими перебежками все ближе подбирались к алаш-ордынцам. Пулемет ударил по ним, захлебнулся, вновь застрочил. Падая, Абен увидел, как казаки стремительно разворачивались навстречу джигитам Махамбета. Пулемет смолк. Схватившись за грудь, Абен упал, но сгоряча, не чувствуя боли, встал и, загребая ногами влажный тяжелый песок, побежал дальше. Споткнулся, сел. На позицию алаш-ордынцев уже врывались тайсойганцы, сходясь в рукопашный бой; справа с ними соединились джигиты Абена. Несколько офицеров алаш-ордынцев в панике побежали назад, к месту своего ночного лагеря, где в беспорядке стояли повозки.

Казаки и джигиты Махамбета, развернувшись, лавиной, неудержимо неслись друг на друга; они только начинали бой. Гул копыт сотрясал степь. Среди джигитов Махамбета на полном скаку началось перемещение. Вперед постепенно выходили всадники, вооруженные пиками, и к моменту встречи с белоказаками они заняли всю переднюю линию. Всадники сошлись, смешались, закружили; Абен увидел, как повстанцы бежали на помощь джигитам Махамбета…

Через какой-нибудь час бой закончился. Повстанцы подобрали убитых и раненых товарищей, разоружили пленных алаш-ордынцев, собрали трофеи. Девяносто винтовок, два пулемета, оба без затворов, поиски которых не привели ни к чему, два неполных ящика патронов сложили джигиты в подводы и двинулись в лагерь. Многие повстанцы тут же выбрали себе винтовки, наполнили карманы патронами.

Распалившиеся джигиты Махамбета бросились в погоню за казаками, не выдержавшими боя, вернулись они, когда их товарищи уже скрылись вдали. Вечернее солнце пробивалось сквозь бурую завесу облаков, поднимался свежий ветер, грозя снова нагнать тучи. На взрыхленной копытами дороге, среди обломанных кустов и на осыпающихся под ветром склонах желтых барханов чернели трупы алаш-ордынцев и казаков, лежали повозки с разбитыми колесами, валялись обрывки материи. Одна из повозок горела, и черный дым низко стлался над землей, уходил в камыши. Джигиты ехали молча, устало посматривая вокруг и изредка перебрасываясь словами. Мокрые, с запавшими боками кони их шли, остывая под вечерним ветром.

Весть о победе отряда Абена над алащ-ордынцами и белоказаками быстро разнеслась по степи, обрастая в каждом ауле домыслами. Крепли слухи о приближении Красной Армии. Алашское правительство перебралось в пески и продолжало стягивать свои войска в Саркуль и Карабау. И хотя с приближением Красной Армии между вчерашними союзниками — алашцами и белыми — начались раздоры и даже вооруженные столкновения, кольцо вокруг повстанцев сжималось все плотнее.

Приближались холода, целыми днями моросили дожди. В лагере было много раненых.