Колодец

— Я не удивляюсь… что Марис льнет к вам… — уже задыхаясь, сказала Вия, — …вы оба настоящие Мюнхгаузены.

— Это что — критика или комплимент?

— Как вам больше нравится… А я поворачиваю назад. Пока!

Ага, Марис вылез из воды; сблизив головы, они с Зайгой копаются в песке. В Томаринях по-прежнему не видно никого, и на огороде тоже. Значит, Лаура уже полила огурцы? Но ведь тогда она могла бы прибежать искупаться. Такой денек, такая вода… Но это же известное дело: дай маме палец… И все-таки неловко перед доктором. Вначале даже казалось, что он обиделся, смотрел на гору, на хутор, но сказать, конечно, ничего не сказал…

Вия оглянулась назад — Рудольфа нигде не было видно, озеро играло искрами, и она тщетно пыталась разглядеть в этом мерцанье темную голову. Или заплыл бог знает куда… Голова показалась совсем близко, он просто нырнул, а теперь стремительно приближался и на мели снова догнал Вию.

— По правде говоря, я заехал сюда, чтобы задать свой неизменный вопрос, — бредя рядом с Вией к берегу сказал он.

— А именно? — заинтригованная, спросила она.

— Могу ли я еще подержать лодку? Возможно, она кому-то понадобится?

— Ах, вот что! — воскликнула она слегка разочарованная, хотя не смогла бы объяснить почему.

Рудольф взглянул на гору, и Вия поняла, что он имеет в виду Лауру.

— И верно, завтра Лаура едет на конференцию! — вспомнила она. — Но про лодку речи не было. Наверное, она опять договорилась с шофером из лесничества.

— Если маме будет нужна лодка… — услыхав разговор краем уха, поспешил вызваться Марис, — я прибегу к тебе в Вязы. Ладно?

— Ладно.

Вие пришло в голову, что она ведь могла бы позвать Рудольфа в гости, не выскочи этот постреленок… Да ладно уж. Дома такое пекло и хаос к тому же, черт ногу сломит, все заставлено банками, конечно, кроме Вииной комнаты. Кровать она застелила, это да, но не осталась ли на стуле голубая комбинашка? Ну, ясное дело, висит на спинке, напоказ выставлена…

— Ты меня будешь ждать, Рудольф? — идя ему навстречу, спросил Марис.

— Обязательно!

2

Но в тот день никто в Вязы так и не пришел. Вечером, уже в густые сумерки, Рудольф спустился к озеру, снова сел в лодку и поехал. Безо всякой цели, даже рыболовная снасть осталась дома, не собирался он идти и в Томарини. Так просто, проедется немного и повернет к дому…

С наступлением темноты стал подниматься туман, почти непременный спутник ночей на исходе лета. И постепенно завесил косогор белесой кисеей. Как обычно по вечерам, в камышах гомонили дикие утки. Полуостров вдавался в озеро, черной стеной возвышаясь на дымчато-сером фоне воды; под лодкой заскрежетал камень — Рудольф слишком близко подошел к мысу. Двумя-тремя гребками развернув плоскодонку, он медленно направил ее в заводь. В Томаринях светились два окна, недвижно проступали такие знакомые контуры ветхих построек и лохматые чубы старых деревьев. Внезапно с той стороны долетел ритмичный звук. Рудольф перестал грести, вслушался и наконец догадался — на берегу кто-то косит:

…вжик, вжик, вжик…

Смутно маячила фигура, а звон косы был мелодичен и серебрист, как пение коростеля в разгар лета:

…вжик, вжик, вжик, вжик…

Певучий звук затих, человек на берегу нагибался и разгибался, вероятно собирая траву, потом с усилием взвалил ношу на спину и пошел в гору. Узнать его было нельзя: огромная ноша, связанная в одеяло, будто сама на двух ногах взошла наверх и скрылась из виду. Рудольф подумал, что человек должен вернуться за косой, и действительно, немного погодя темная фигура выплыла из молочной мглы, держа в руке что-то бесформенное, тащившееся по земле. Он сообразил, что это одеяло. Теперь он узнал в косце Лауру (это не могла быть по сложению ни Вия, ни тем более Альвина). Спустившись вниз, она нагнулась и стала складывать траву на одеяло. Но пока Рудольф подогнал лодку и вышел на берег, Лаура уже была на склоне, и вскоре ее опять поглотил туман, который поднимался все выше и становился все гуще. Трава была волглая, тяжелая от росы и прохладная. Он прошел до выкошенного полукруга, с края белела коса и лежали грабли.

На этот раз Лаура появилась гораздо быстрее, во всяком случае раньше, чем он ожидал; она шла вниз прямо на Рудольфа, его не видя, шла легким шагом по росистой траве, все приближаясь и по-прежнему его не замечая, хотя он уже слышал шорох травы под ее босыми ногами. Казалось, она сейчас тихо пройдет в темноте мимо него, как мимо дерева, и вновь удалится, слившись с ночью. И все-таки, не доходя десяти — двенадцати шагов, Лаура его заметила. Ему показалось, что от неожиданности она съежилась. Конечно, ему следовало сделать несколько шагов навстречу, а не стоять столбом, или хотя бы окликнуть издали.

— Простите, если я опять испугал вас…

После короткого молчания она спросила:

— Почему «опять»?

Голос звучал глухо и не совсем обычно — наверно, она еще не оправилась от испуга.

— Как в первый раз, — сказал он.

Она не ответила.

Помолчал и он.

— Если бы у меня было на это право, я бы спросил, почему вы так и не пришли к нам днем на озеро.

Она только слегка пожала плечами.

— Я вас чем-нибудь… обидел?