Колодец душ

Ефимыч почувствовал что-то недоброе в его словах.

– За что отвечать?

– Труп сюда поместили вы. Без документов. Бригаду вызвали только спустя неделю.

Ефимыч побледнел. Он понял, куда клонит этот маленький жесткий человек.

– Так ведь я думал…

– В тюрьме сокамерникам будете рассказывать, что вы думали. За убийство дадут не меньше пятнадцати, так что ждите бригаду. Они и труп переоформят, и вас заодно.

Ефимыча как громом поразило. Так ведь могут! Он жалобно посмотрел на Екатерину:

– Екатерина Семеновна, скажите ему, что я здесь вовсе не при делах.

Екатерина отмахнулась от глупого Ефимыча:

– Делай, как говорят. И не скули. Теперь уже все мы вляпались, так что не тупи, отдавай ключи и проваливай.

Екатерина сама себе поражалась. Она, бывало, слышала, как студенты общаются столь неформально, но самой пока не доводилось. Мысленно усмехнувшись, она пробормотала:

– Вот так быстро пропадает лоск воспитанности и хороших манер.

Прежде чем Ефимыч отвязал дрожащей рукой ключи от дома, которые были у него на общей связке, и убежал, Кеглев успел задать вопрос:

– Где одежда убитой?

– Не было никакой одежды. Так и была, сердешная, в одних простынях.

Кеглев осторожно отвернул простынь, обнажив лицо девушки. Большой мягкий нос и синеватый подбородок резко выделялись на мертвенно-бледном лице.

– Да, не красавица. Даже смерть ее не украсила, Бедный ребенок…

На простыне не было никаких штампов.

– Значит, не больничная,

Екатерина прикрыла дверь за Ефимычем и подошла к Кеглеву, который пытался получше рассмотреть простыни покойной.

– Может, перенесем ее на стол, под лампу, так удобнее будет.

– Давайте попробуем.

Не успели они взять закостеневшее замороженное тело, как дверь со скрипом распахнулась.

На пороге застыли два кругленьких черных мундира, в изумлении таращась на происходящее. Кеглев улыбнулся.

– Вот и помощники.

Он подмигнул Екатерине, чтобы та отпустила тело.

– Давайте, ребятки, кладите на стол, будем осматривать.

Двое в форме нутром почувствовали, что приказания строгого дяденьки нужно исполнять, хоть он и не является их непосредственным начальством. Они аккуратно сложили на подоконник свои фуражки и привычными движениями подхватили тело.

– Куда нести?

Екатерина оживилась:

– На стол. Кладите осторожно.

Тот, что помоложе, усмехнулся, глядя на Екатерину.

– Да ей теперь все равно.

Тот, что постарше, подождал, пока Кеглев с Екатериной выйдут обратно к холодильникам, прикрикнул на своего веселого коллегу.

– Ты сильно-то не веселись. Дело нешуточное, если сам Кеглев здесь.

– А кто это, Кеглев?

– Как бы тебе лучше объяснить? Это такой человек, который если захочет, так ни ты, ни твоя семья в этом городе жить не будут. Понял?

Младший немного притих.

– Сразу бы сказал, а то я как обезьяна с гранатой.

– Я тебе сразу и сказал. Так что веди себя при нем тише и приказы его слушай, как будто наш полковник отдает. Они там наверху всегда договорятся.

Кеглев вернулся в операционную с выражением крайнего неудовлетворения на лице.

– Никаких зацепок. Откуда привезли? Кто привез?

Он серьезно посмотрел на своих помощников:

– У меня двое суток, чтобы доложить обо всех обстоятельствах. Значит, у вас только сутки.

Полицейские переминались с ноги на ногу.

– Так, Константин Петрович, у нас ресурсов маловато. Куда бежать?

– Ресурсы я вам обеспечу. А куда бежать – это ваше дело.

Старший вздохнул. Не вовремя оказались они на дежурстве. Вот теперь попали. К удивлению мужчин, стоявших в нерешительности, Екатерина подошла к телу и сняла одну из простыней. Она внимательно посмотрела на ткань и улыбнулась.

– Это не больничная.

Кеглев вздохнул.

– Это для меня не новость, милая барышня. Штампов нет.

– Даже если бы на ней были десять штампов, эта простынь не могла быть больничной.

Кеглев внимательно смотрел на нее, ожидая, что дальше.

– Это очень дорогая простынь. Хлопок с шелком, вот, видите, метка производителя вышита, а на дешевых она просто пришита. Даже на самых больших распродажах они стоят кучу денег, Значит, это из частной клиники, причем небедной.

– Это нам мало чем поможет. Богатых клиник в нашем государстве немало. И простыней таких тоже может оказаться огромное количество.

– В том-то и дело, что не может. Это как дорогие часы. Их не так много, и тех, кто их покупает, продавцы хорошо знают. Но дело даже не в этом. На самом трупе…

Кеглев знаком приказал полицейским подойти и внимательно слушать Екатерину. Те стояли, стараясь не пропустить ни слова.

– Посмотрите на надрезы.

Она подошла к телу и щипцами отвернула кожу на надрезе.

– Это сделал профи. Причем высокого уровня.

– Продолжайте.

– У нас в больнице так не режут. Инструменты допотопные. Даже если и обновляют, то все равно работаем самыми дешевыми. Простыми так не вырезать. Здесь нужны особой закалки, и вот, смотрите, прижигали сосуд. Работал хороший кардиохирург, на отличном оборудовании, хотя и не самом новом. Такое только в больших кардиоцентрах. Или у частников.

– Вы хотите сказать, что в частных клиниках есть такие игрушки? Это оборудование стоит миллионы…

Екатерина позволила себе замечание:

– Миллионы? И что? Частникам это не под силу?