Коллектор (ЛП)

Во второй раз за это утро мое сердце бьется сильнее. Я бы убил кого-нибудь, чтобы иметь таких друзей.

— Смотрите, — говорю я, протягивая им посадочные талоны. — Вам, ребята, к выходу под номером двенадцать, — я делаю вид, что обращаюсь к группе, но смотрю только на Чарли. — Я прилечу следующим рейсом. Вернусь раньше, чем вы успеете оглянуться, — я смотрю на Аннабель и Блу, потом снова на Чарли. Желудок сжимается, и я говорю? — Я обещаю.

Чарли тяжело вздыхает и пожимает плечами. Как будто я вообще ничего для нее не значу.

Блу ведет ее к воротам службы безопасности, и Чарли не оглядывается, хотя я стою и смотрю на нее так долго, что люди позади меня начинают недовольно высказываться. Но Аннабель — безумная любовь к тебе, девочка — она оборачивается. Девушка машет мне, и я чувствую себя немного лучше. Я улыбаюсь так сильно, что, кажется, мое лицо вот-вот сломается. Слышу, как рядом со мной дежурный бьет ладонью по столу.

Я поворачиваюсь к ней.

Женщина выдыхает в течение полных десяти секунд и закатывает глаза так долго, что я предполагаю, что у не припадок. Уже раздумываю, не позвать ли на помощь, но потом решаю, что лучше оставить все как есть.

— Сэр, ради бога. В третий раз повторяю, за вашей спиной стоят люди, — женщина замолкает и смотрит на меня, ожидая моей реакции.

Я молчу.

Женщина наклоняется ко мне.

— Вам нужно зарегистрироваться?

Я киваю и протягиваю ей свое удостоверение. Она выхватывает его, прищуривается и вводит информацию в компьютер. Затем поднимает глаза.

— В Чикаго?

Как только она произносит это вслух, по спине пробегает холодок.

«Что я делаю? Какого черта я делаю?»

Я снова киваю.

«Я глухой. Я немой. Я схожу с ума».

Администратор заканчивает регистрацию и вручает мне удостоверение личности и посадочный талон.

— Выход седьмой, — говорит она.

Засовываю пропуск в задний карман, закусываю губу и направляюсь к выходу номер семь, где сажусь в самолет.

Лечу через всю страну.

Приземляюсь в Чикаго.

Ловлю такси до дома триста сорок четыре на Розмари-стрит.

И впервые за два года наконец-то встречаюсь с мамой.

Глава 36

Чикаго

Во время полета в Чикаго не могу перестать думать о том, как Чарли смотрела на меня в аэропорту. Она, должно быть, думает, что я избегаю ее после инцидента с поцелуем. Но это так далеко от истины. Я уже ненавижу находиться вдали от нее. Каким-то образом, где-то по пути, я изменился.

Мир всегда был моим, и я мог взять все, что захочу. Ничто не имело значения, кроме меня и моих желаний. У моего отца никогда не было для меня достаточно времени, а моя мама никогда не беспокоилась. Думал, что это дает мне прекрасный повод делать все, что хочу. А потом, когда умер, мне предоставили выбор: застрять навсегда в аду, или стать коллектором и тащить других вниз вместе со мной. Я выбрал последнее, потому что всегда выбираю себя. Я предпочел легкость греха трудностям.

Но теперь есть Чарли. После того, как ее родители умерли и ее отдали в приемную семью, у нее были все основания стать злобной грешницей… совсем как я. Но вместо этого она превратила несчастье в благодеяние. Чарли дает мне то, к чему я стремлюсь, и она видит во мне то, чего у меня никогда не было. И впервые в жизни я задаюсь вопросом, могу ли я быть тем человеком — тем, кто заботится не только о себе, тем, кто выбирает правильный и благородный путь.

Валери права.

Мне нужно сделать выбор.

Пролетая над озером Мичиган, смотрю вниз. Здания Чикаго выглядят как серые, зазубренные зубы. Между этими зубами, примостившись в коричневом доме, живет моя мама. Она — причина этой поездки, единственный способ сделать выбор и быть уверенным в принятом решении. Если я даже думаю о том, чтобы ослушаться приказа Босса, я должен знать, чем это грозит. Мне нужно точно знать, от чего я буду отказываться.

Когда самолет приземляется в аэропорту «О'Хара», с силой сжимаю руки на коленях. Женщина рядом со мной оглядывается.

— Ты в порядке, малыш?

Эта часть с «малышом» меня пугает. Я уже два года не был ничьим ребенком. Но когда выглянул наружу и увидел быстро приближающуюся взлетно-посадочную полосу, понял, что никогда не переставал быть сыном своей матери, как бы я ни старался притвориться, что это не так. Отпускаю колени и смотрю вперед.

— Нет, я не в порядке.

Дама неуверенно протягивает руку, как будто хочет похлопать меня по плечу, но знак «Пристегнитесь» гаснет, и я вскакиваю.

— Со мной все будет в порядке, — говорю ей, хотя и не знаю, зачем. Все равно больше никогда ее не увижу.

Солнце уже встало, когда я выхожу на улицу и ловлю такси. Опускаю руку, когда ко мне подъезжает темно-бордовый фургон и останавливается. Проскользнув внутрь, натягиваю бейсболку «Кабс», купленную в сувенирном магазине аэропорта. Я давно не был дома, но до сих пор помню, кому предан.

Парень с бородой до пупка наблюдает за мной в зеркале заднего вида.

— Куда направляешься? — спрашивает он низким скрипучим голосом.

Я сглатываю так сильно, что боюсь потерять язык.

— Триста сорок четыре Розмари-стрит.