Колхоз. Назад в СССР 5

А что мне, блин, ещё было делать. Сейчас эта ненормальная с клизмой и цербер меня схватят. Начнутся разборки, что да как. Выяснится, не было вообще никакой беременной жены. Но даже не это страшно. Я не знаю, почему медсестра ко мне привязалась, и выяснять это не хочу. В любом случае, потратится время. Нина Григорьевна либо реально свалит, либо на фоне случившегося дурдома, откажется говорить. И что? Опять иди Жорик, как идиот, тыкайся носом в темноте. Разбирайся сам, кто там, в чем виноват. Поэтому, крикнул то, что в любой ситуации сработает безотказно. Ну, и не было других вариантов. Когда тебя со всех сторон обложили враги, особо быстро не соображаешь.

Тетки из соседней палаты выскочили с такой скоростью, что меня чуть не сбило этой электричкой орущих женщин. Я не знаю, кто тут, с каким диагнозом, но бежали они покруче любого марафонца. Возможно, резко выздоровели.

Естественно, кричали то же самое — пожар! Моментально посыпались люди из других палат. Удивительно, как не затоптали цербера, которая почти подобрала ко мне. Кроме того, общая паника сделала свое дело. Старуха в жилете сначала охренела от скорости развития событий. Тем более, буквально пять минут назад, все было хорошо, никаких пожаров никто не заказывал. А тут — началось чистое светопреставление.

— Где горит? Кого спасать? — Подбежал ко мне бравый мужик, с генеральскими усами, в тельняшке и татуировкой на плече «ВДВ».

В руках у него было шерстяное одеяло. Не знаю, зачем. Может, оно ему, как память дорого, может, он планировал прилечь поспать. Десантники — народ специфический. Мало ли. Вдруг у человека триггер на такие события. Пожар — спать. Потоп — плыть.

Я посмотрел на мужика, потом повернул голову к двум своим преследовательницам. Цербер пыталась навести порядок среди бегущих ей навстречу людей. А вот женщина с клизмой в руке смотрела прямо на меня. Она точно понимала, кто виновник этой суматохи, и взгляд её не обещал ничего хорошего.

— Вот её спасайте. Она самая главная. — Я ткнул пальцем в ненормальную фанатичку.

Мужик удивился, даже пытался убедить меня, что главврач вроде другого пола и выглядит иначе, а это — вообще медсестра, которая работает в процедурном кабинете. Я в ответ, заверил его, что сейчас она точно круче главврача. Потому как, если старший по званию выбыл, то на его место становится другой. Мне казалось, с десантником, хоть и бывшим, надо говорить именно так. На понятном ему языке военной дисциплины.

— Как выбыл? Что с Леонидычем?

— Леонидыч взял огонь на себя. — Я хлопнул мужика по плечу, а сам думаю, етить колотить… хоть бы не спалил. Этот просто мне голову открутит и все. А без головы от клизмы не сбежишь.

Мужик вроде засомневался, потому что на такой бред и я бы повелся с трудом, но, видимо, стремление спасать и бороться с трудностями — его второе имя.

— Имейте в виду, она будет сопротивляться. Так что, не спрашивайте. Просто хватает и тащите к выходу. У неё ключи от сейфа и сильная гражданская позиция.

Мужик снова посмотрел на медсестру, которая со зверским выражением лица пыталась пробиться к нам сквозь толпу больных. Но потом все-таки рванул в её сторону, распахнув свое одеяло. Вот есть полное ощущение, что я реально не в обычной больнице, а в психушке. Один с одеялом бегает, вторая нормальным людям клизмой угрожает.

Короче, под шумок, выскочил из больницы через главный вход. Машина стояла неподалеку, а рядом с машиной наблюдались Наташка и Нина Григорьевна. Обе они с ошалевшим видом смотрели на то, как из медицинского учреждения выбегают граждане. Но колоритнее всего в этой толпе выглядел бравый мужик с усами, который тащил на плече завернутую в одеяло медсестру. Она что-то орала. Мне показалось, матом. Шумно, толком не поймёшь.

Я рванул к тачке, на ходу доставая ключи из кармана.

— Валим! Валим! Валим!

Дверь открыл, как заправский взломщик замков, один движением.

Наташка сразу плюхнулась на заднее сиденье, а вот мать председателя с подозрением рассматривала творящийся дурдом. Потом с таким же подозрением повернулась ко мне и уставилась, вопросительно подняв одну бровь.

— Да что?! Не знаю я, чего они бегут. Правда. Говорят, пожар. Садитесь!

Нина Григорьевна продолжала стоять на месте.

— Слушайте… — Я плюнул на все и решил сказать, как есть. — Пожара нет. Но будет. Сейчас все успокоются и меня сожгут к чертовой матери, как этого… как ведьму на костре. Садитесь, блин. А то и Вам перепадет.

Вот только после этого вредная старуха залезла в машину и мы тронулся с места. Уже сворачивая на улицу, где жила Нина Григорьевна, я заметил, как мимо промчался знакомый мотоцикл. Ехал Ефим Петрович в сторону больницы. Видимо, ментам уже кто-то сообщил. Сейчас еще пожарные подтянутся.

И вот в данную минуту я сидел в кухне Нины Григорьевны. С одной стороны — в предвкушении, когда все вскроется, с другой — на заднем фоне крутилась настойчивая мысль, только бы участковый не узнал меня по описанию. Иначе мандец.

— Наташ, выйди. — Сказала вдруг мать председателя.