Колибри

В коридоре стояла давящая тишина.

– Эй! – крикнул Вели-Матти от входной двери, но ни одна из дверей коридора не открылась. Школа казалась бездыханной.

Он знал школу как свои пять пальцев, и смог бы перемещаться по ней даже с закрытыми глазами. Несмотря на это, Вели-Матти включил свет – страшно же. Он боялся с конца августа, хотя и был уверен, что весь этот ужас не имеет к нему никакого отношения, да и не может иметь, если мыслить рационально.

Он прошел мимо вытянувшихся по струнке темных дверей к своему классу: знакомое здание, знакомые кабинеты, ключи только у своих сотрудников. Чего бояться?

После второго убийства он успокоился. Нет, это не может быть никак с ним связано, нет, и все тут.

Но бегать он начал только вблизи своего дома.

Так поступают нынче и все остальные.

Обычная осторожность в такой ситуации.

Когда Вели-Матти открыл дверь в свой класс, он увидел, что компьютер тоже включен. Он подумал, что все это странно, ведь он точно выключил компьютер. Рассердившись, он прошел к столу, наклонился к компьютеру, выключил его и уже собрался уходить, но не успел.

В дверях стояла темная фигура, нацелившая на него ружье.

– Бог мой, что ты… – выдохнул Вели-Матти.

– Замолчи и садись, – приказала фигура и выключила в кабинете свет. – Ружье снято с предохранителя, оно заряжено, и я умею им пользоваться, ты это знаешь.

Вели-Матти сел. Из окна с парковки внутрь светили фонари, очерчивая углы парт. «Как же это я не узнал, чей это автомобиль? Неужели это конец?» – подумал Вели-Матти.

Работе. Жизни. Всему.

Да, определенно всему конец.

Завтрашнего дня не встретить.

– На столе тебя ждет подарок. Возьми его и сделай что следует. Не пытайся фокусничать, иначе плохо будет не только тебе. Понимаешь?

Вели-Матти посмотрел на инъекционный шприц на столе и кивнул.

– А что в нем? – спросил он дрожащим голосом.

– От этого ты не умрешь. Просто упростишь свою судьбу. Рекомендовано к применению, – ответила фигура.

Вели-Матти посмотрел на шприц: нет, он не может. Он никогда не колол себя, страшно было даже сдать кровь.

– Давай, поспеши уже, говнюк, – прорычала фигура и шелохнула угрожающе оружием. – Ты сделаешь, как сказано, чтобы никому другому не стало плохо. Подумай о своих милых детишках, живущих тут по соседству. Подумай о крошке Эвелине, она сейчас одна дома, уже проверено. У ее мамаши вечерняя смена. Если я застрелю тебя здесь, то за тобой последует Эвелина, а может, еще парочка сопляков.

«Идиотизм какой-то, – подумал Вели-Матти, – полный идиотизм».

Он вспомнил Эвелину. Эта тихая, скромная девочка – мечта любого учителя – сидит одна дома и делает уроки. Ее маму терзают муки совести от того, что ей приходится работать посменно и оставлять дочку одну дома – она часто плачет, когда они встречаются в школе для обсуждения успеваемости, делится личным.

«Не хочу, чтобы девочке было плохо», – подумал Вели-Матти и закатал рукав.

– Умничка, хороший мальчик.

Вели-Матти замешкался, сердце стучало так, что шумело в голове. Затем он вонзил иглу в руку и закрыл глаза: напряжение спало, сердце начало биться ровно, в душе наступил покой. Тело обмякло. Ему вдруг захотелось спать, положить голову на стол и просто уснуть. В глазах поплыло, темная фигура в дверях сжалась в точку – будь что будет.

Вели-Матти навалился грудью на стол и увидел, что мутная точка начала приближаться, как при замедленной съемке, и вновь стала фигурой. Она прислонила ружье к классной доске, зашла ему за спину, завела его руки назад и защелкнула на мягких запястьях наручники. Вели-Матти понимал всю серьезность происходящего, но ему хотелось смеяться. Вот прекрасная возможность двинуть фигуре в зубы, пнуть по ружью, чтобы оно отлетело и убежать, но Вели-Матти не мог и пальцем пошевелить.

Фигура уселась за парту – на место Хенрика – и начала молча ждать. Через некоторое время Вели-Матти начал приходить в себя: предметы в кабинете снова обрели очертания, а конечности – чувствительность. Фигура поднялась и осмотрела из окна парковку, затем подняла Вели-Матти со стула, вытолкала из класса, заставила усесться на переднее сиденье красного автомобиля и повезла в неизвестном направлении.

30

Старший констебль Ронкайнен ехал на работу, как делал каждый день. Семь километров на велосипеде, затем заступить на службу и начать принимать звонки нуждающихся в помощи полиции и переадресовывать их для дальнейших мероприятий. Ронкайнен ждал тихого начала дежурства, безмятежных мгновений с чашкой кофе, потому что наступил вторник, а по полицейской статистике ночь с понедельника на вторник – самая спокойная.

Но сейчас телефон затрезвонил, едва он успел сесть за пульт дежурного.

– Мой супруг не вернулся домой, – произнес женский голос в ухо Ронкайнена.

– Сообщите, пожалуйста, ваше имя и опишите подробно все случившееся, – попросил констебль и глянул на остывающее содержимое кофейной чашки.

– Меня зовут Каарина Хельмерсон. Я звоню из Салойнена. Мой муж вчера пошел на пробежку и не вернулся.

Констебль Ронкайнен приободрился.

– Вы сказали «на пробежку»?

– Именно.

– Куда?

– Не знаю.