Колдунья-индиго

— Итак, благородный Глебиус, твой знаменитый прародитель Глеб Удалович Панов совершил много бранных подвигов. Сначала он штурмом взял Кудыкину гору, проявив при этом чудеса храбрости. Затем отбросил супостатов за озеро Великое, гениальным стратегическим маневром обошел его и в генеральном сражении у горы Крутой наголову разгромил противника, захватив при этом богатейшие трофеи. Одного золота было взято сорок бочек! Можно даже не упоминать, что во всех этих битвах храбрый воевода сражался впереди своего войска и совершил бессчетное количество героических подвигов. Когда весть о блистательной победе российского оружия дошла до Незнаменитого государя, тот воскликнул: «Наконец-то! Наконец о времени моего правления можно будет говорить не только как об эпохе безвременной кончины несчастного мальчика, страдавшего эпилепсией! И под моим мудрым общим руководством наш славный воевода Глеб Удалович Панов смог одержать блистательную викторию над супостатами! Гром победы раздавайся! Мы не посрамили наших прославленных предков: князя Александра, победившего шведов на Неве и потому названного Невским, и князя Дмитрия, в пух и прах разгромившего разноплеменных ворогов вблизи Дона и с тех пор провозглашенного Донским! Так пусть же и князь Глеб Удалович Панов получит почетное добавление к фамилии по наименованию места одержанной им виктории, подобно тому как через столетия наши славные потомки станут именоваться Румянцевым-Задунайским и Суворовым-Рымникским!» Царь сказал, бояре скривились, но согласно кивнули бородами, а более мелкое крапивное семя — приказные дьяки — и скривиться не посмели, а сразу отрапортовали: «Бу сделано и делается уже!» И тут же деликатно напомнили новому герою о захваченных им богатейших трофеях; мол, делиться нужно, ваше княжеское сиятельство! Глеб Удалович всегда рад был поделиться со страждущими даже последним куском хлеба. Такое благотворное влияние оказал на него пример Незнаменитого царя, открывшего свои хлебные амбары для голодающих. Правду говорят: каков сам, таков и зам. Но в данном случае воевода ничем не мог помочь ни придворному, ни приказному крапивному семени, так как все трофеи до последней золотинки он сдал в казну государеву. «Чтобы должностное или частное, партикулярное или военное лицо могло вдоволь накрасть и ничего не украло, — такого не может быть, потому что не может быть никогда!» — хором воскликнуло все крапивное семя от Москвы до Камчатки. И решили мздоимцы сурово покарать князя Глеба Удаловича за жадность и некорпоративное поведение. Разделаться с кем угодно для крапивного семени не составляло труда, а уж с боевым-то воеводой тем паче! Этого в любое время можно было упечь в каталажку, обвинив в негуманном отношении к противнику. Потомственные белобилетники для того и составляют такие обязательные правила ведения боевых действий, которые никак нельзя не нарушить всем уцелевшим в боях ветеранам. А кто эти правила не нарушал, а соблюдал, те в обязательном порядке возвращались с театра боевых действий в виде груза двести. Так что воеводу Панова было в чем обвинить. Должен он был, прежде чем рубиться с врагом, предупредительно помахать мечом, а перед тем осведомиться: «Стой, кто идет? Уж не гражданские ли неприкосновенные лица с копьями и саблями на нас движутся?» А затем предостеречь: «Гражданские неприкосновенные лица с копьями и саблями, отойдите в сторонку! С вами биться я не имею права!» Должен был, а не осведомился и не предостерег! Пока супостаты кололи, рубили и резали его дружину, обязан он был зачитывать ворогам их права? Обязан! А не зачитывал! И еще найдутся всякие нарушения, стоит только поискать. Так что десять лет в колонии строгого режима с лишением всех орденов, чинов и званий любому скупому воеводе всегда обеспечены. И много их, горемычных, уже сидят и еще будут сидеть по узилищам, потому что белобилетники — люди донельзя воинственные! Их черной икрой не корми, только дай лишний раз с кем-нибудь повоевать. Но, разумеется, с соблюдением всех гуманных правил и чужими руками.

Гименей слегка задумался и продолжил: