Колдунья-индиго

— Да, ты не ошибся, достойный юноша с серьезными благородными намерениями, мы с тобой уже встречались в сладостных грезах, навеянных на тебя прекрасной девой Юлией, — легко прочитал его мысли знакомый незнакомец. — Я бог законного брака Гименей, добрый покровитель загсов, Дворцов бракосочетания и прочих присутственных мест, где брачующимся ставят на четырнадцатую страницу паспорта штамп с печатью. Но на этот раз я предстал перед твоим мысленным взором при посредничестве другой экстрасенсорной волшебницы, поэтому прохожу не по олимпийскому ведомству, как прежде, а действую от имени и по поручению информационного поля ноосферы, которое избрало меня, Гименея, бога основной ячейки общества, а не влюбчивого Амура или безответственного стрекозла Эрота, своим доверенным лицом и полномочным представителем. Ибо только я, образцовый семьянин Гименей, пользуюсь безусловным доверием молодых людей с серьезными намерениями, таких как ты, положительно настроенный на официальное оформление основной ячейки общества Глебиус или твой также благонамеренный в матримониальном отношении друг господин Новиков. А пришел я в твой мысленный взор с радостной вестью: информационное поле ноосферы подтверждает и удостоверяет, что ты, благородный Глебиус, действительно являешься аристократом не одной, а двух голубых кровей. Ты не только потомок и наследник знаменитого виконта Уд д`Ала де Ла Панини. Твоим пращуром был и прославленный светлейший князь-воевода Глеб Удалович Панов — Куды… Впрочем, тут я сделаю лирическое отступление от своего повествования, потому что вынужден попенять тебе и твоим современникам за грех гордыни. Ведь что мы слышим нынче от любого россиянина? «Мы, россияне, самые неповторимые во всем и всегда, особенно в двадцать первом веке! Например, таких бессовестных ворюг, мерзопакостных мерзавцев и лживых подлецов, как наши новорусские, свет божий еще не видывал!» Напрасны ваши самовосхваленья! Прошедшие эпохи немногим в этом отношении уступают вашей! Вот вы похваляетесь, мол, если наши брехуны кого невзлюбят, так пакостят ему и по-большому и в самой малости. Прицепились они, например, к некоему Зеленову. И Гог, дескать, этот Зеленов, и Магог, и серой дышит, и рога у него под кепкой, и копыта в штиблетах, и хвост под джинсами — потому как наперсник он самого дьявола! И питается это рогато-хвостатое поношение человечества исключительно новорожденными младенцами, а юными девами закусывает! В общем, завалили человека дерьмом, уж больше, кажется, некуда. Но этим брехунам все мало! Нужно еще птичкой прилететь и сверху на эту огромную кучу вранья какнуть… «Не Зеленов он вовсе, а Плотькин! У его дедушки или бабушки была такая фамилия! Так и станем теперь всегда писать через черточку: Зеленов-Плотькин. С большим намеком на маленькую пакость». Только о наличии личности судят не по фамилии и даже не по физиономии, хотя, правду сказать, бывают среди них и преотвратные, а по поведению этой самой личности. Будь ты хоть четырежды Плотькин, а ведешь себя как Сидоров — значит, ты Сидоров и есть. И наоборот. Таким же пакостным манером постаралось нагадить твоему славному пращуру знаменитому воеводе князю Глебу Удаловичу Панову тогдашнее крапивное семя! А совершал свои бранные подвиги храбрый Глеб Удалович в эпоху не того знаменитого Грозного царя, что попал в номинацию «Имя России». Знаменитый номинант к тому времени помре, а царствовал уже другой Государь, Незнаменитый. Знаменитый-то повелитель угроблял подданных тысячами! На собственные города ходил бранными походами! Но народ дал ему почтительное прозвище «Грозный», а не «Кровавый» или, допустим, «Психопатический». Хотя по делам его, может, и следовало. Однако наряду с упомянутыми деяниями Грозный царь пропалывал и истреблял ядовитый крапивный сорняк нещадно! Пускай и простые люди от него тоже довольно претерпели, в память об этой благодетельной прополке незлобивый народ ему все простил. И позднее даже включил его грозное имя в номинацию «Имя России». Незнаменитого же царя, которому служил храбрый воевода Глеб Удалович, в номинацию «Имя России» не включали, потому как не за что было… На свои города он в карательные похода не ходил, подданных, можно сказать, не истреблял, особенно если сравнивать с его грозным предшественником. Но окончательно подорвал свой авторитет Незнаменитый царь, когда во время голода открыл царские амбары и раздал хлеб голодающим. «Разве это царь?! — возмущались бояре. — Настоящий, всамделишный царь перебил бы всех этих голодных голодранцев и тем раз и навсегда разрешил проблему нехватки продовольствия! А этот что?! Не зря говорят, что у него мальчики кровавые в глазах!» То есть кроме тяжкого обвинения в мягкотелости, на него навешивали еще и убийство несовершеннолетнего сына Грозного царя. С этим убийством вообще-то история темная… Наследственность у мальца была та еще. Ведь его папаша предавался всем мыслимым и немыслимым порокам, которые незлобивый народ ему все простил за одно уже упоминавшееся доброе дело. Но от подпорченной генетики никуда не денешься: малолетний царевич в числе прочих недугов страдал еще и падучей. Играл с мальчишками в ножички, а тут приключился припадок, упал на нож — и кранты! Но люди в версию несчастного случая не поверили, ведь в конце-то концов, если ты царь, пусть и Незнаменитый, кого-то ты истреблять и убивать должен?! Так что убивал Незнаменитый неноминант болезненного царевича или не убивал, но этим кровавым мальчиком ему постоянно тыкали в глаза. Ну и, понятное дело, при такой вольнице крапивное семя разрослось буйным чертополохом. Вообще-то крапивное семя элитного и подэлитного жулья во все времена, кроме упомянутых экстремальных периодов, цветет одним и тем же ядовитым цветом и во все эпохи пахнет одинаково плохо. Но каждое поколение крапивного семени имеет и свои отличительные отвратительные особенности. Поэтому те же погоды, но с особыми эксклюзивными невзгодами, пришлись и на годы жизни и деятельности твоего славного пращура. Заканчивая свое лирическое отступление, — сладкоречивый Гименей перевел дух и прокашлялся, — возвращаюсь теперь непосредственно к истории твоего славного предка.