Колдун с Неглинки

В наступившей тишине отчетливо послышался шумный вздох графини Леонтьевой. Она маячила в проеме двери, прижимая ладони к щекам и повторяя, как заведенная:

— Мальчики, что с вами? Мальчики? Какие покойники?

Мирон поднял на нее глаза, все еще стоя на коленях.

— С нами все хорошо. Никаких покойников нет. Водички можно?

Василий перекатился на спину и лежал, глядя в потолок. Мирон ткнул его в плечо.

— Почему скрыть, а не убрать?

Василий взъерошил волосы и сел, потирая глаза. Он больше не напоминал банковского служащего. Разве что банковского служащего в беде.

— Есть, друг, материи, нам неподвластные. Жизнь и смерть — это как раз они. Ты так и не понял? Мы не можем уничтожить. Только создать.

— Значит…

Графиня вернулась с двумя фарфоровыми чашечками в руках. Мирон опустошил свою залпом, даже не заметив этого. «Значит, я никого не убил! Может, машину подпортил».

Рука дернулась перекреститься, но он остановился на полпути. За его спиной графиня подняла с ламината обугленный пучок травы и, держа двумя пальцами, понесла в кухню. Вероятно, там, в очереди к крану, все еще терся бедолага с чайником. Кот приглушенно рычал, но с верхотуры не спускался.

— И что нам теперь делать?..

— Хэзэ. — Василий нахмурился и стал засовывать обратно в рюкзак свой колдовской реквизит. — Пошли к Калерии, может, она в теме.

Мирон склонен был с ним согласиться, но ему не давала покоя неясная догадка. Казалось, он знает, что делать, — и не знает одновременно. Это ощущение усиливалось, когда он смотрел на рюкзак Василия.

— Оставь мне это.

Василий вопросительно замер.

— Иди один, я тебя здесь подожду, — неохотно пояснил Мирон. — Зачем таскать туда-сюда, вдруг пригодится.

Завладев рюкзаком, он уселся за стол, еще раз ощупал и столешницу, и кресло. Секреты, секреты, секреты… Как только за Василием захлопнулась входная дверь, он почувствовал себя увереннее. Даже дышать стало легче. С Алисой тоже такое бывало — вот вроде подруга, а как следует отвечать на уроке при ней не получалось. Она все равно ответит лучше. Никакой зависти при этом Мирон не испытывал, но с тех пор, как заметил связь между полученным баллом и присутствием в классе Алисы, не без интереса за этим наблюдал.

А тут еще один отличник на его голову.

— Разрешите, я помогу! — вскинулся он, как только заметил графиню с совком и щеткой в руках. — Намусорили вам тут.

Тщательно прошелся по комнате, высматривая малейшие следы пепла, — вымел и его, и кошачью шерсть почище пылесоса.

Они уселись друг напротив друга за антикварным столом. Почуявший выгоду Мирон глядел на графиню не моргая.

— Повторяйте за мной: «Была ноша моя — Мирон пришел, себе взял».

— Здесь правда покойники? Вы их видели?

Пришлось выдержать паузу. Вот же разволновалась…

— Была ноша моя, — дрожащим голосом начала графиня.

— Мирон пришел, себе взял, — подсказал он и кивнул, когда она приняла работу. Спрятав руки под стол, нащупал порез на левой ладони. Василий сказал, нужно создать. Мирон трижды обдумал слова, прежде чем мысленно их произнести.

Знание возникло мгновенно: стол. Что-то в столе. Примерно так он и думал. И еще почему-то мыло. Способ его не интересовал, даже если они все повесились, так что мыло сразу было отброшено.

— Да, у вас полная квартира мертвецов, — признал Мирон, прежде чем открыть рюкзак. И, пока графиня ловила ртом воздух, извлек со дна колоду карт Таро. Никто ничего не смыслит в Таро. Это ему подходило. Неловко, как в детстве, когда сдавал в «дурака», Мирон перетасовал карты и наугад вытянул три. Вышли «Повешенный», «Маг» и «Король мечей». — Карты указывают на… — сказал он тем же нарочито уверенным тоном, каким заявлял о женской сущности в квартире, и постучал по удачно нарисованному на карте «Маг» столу. — Стол. Все ваши покойники с ним связаны. Откуда стол?

Графиня уставилась на расклад и только спустя минуту молчания сообразила, что Мирон задал вопрос. Вскинулась, выпрямила спину.

— Супруг купил. С рук, из Калининграда. На сайте этом…

— «Авито», — подсказал Мирон.

— Да. Третий рейх, здесь даже клеймо есть.

Оба, не сговариваясь, сползли со стульев. Графиня ткнула пальцем в выжженного под столешницей орла со свастикой и дату: 1939 год. Мирон пощупал клеймо и посмотрел в ее блестящие в полумраке глаза.

— Вы, блин, нормальные? Ваши покойники по-нерусски говорят.

— Не по-русски, — поправила она. — А если я продам стол, они исчезнут? Он триста тысяч стоит.

Мирон утер лоб. Поверхность, на которой стояло клеймо, выпирала под столешницей, как секретный ящик в бабушкином доме, который переставал быть секретным, если раздвинуть стол к приходу гостей. В центре пряталась дополнительная секция.

— Наверх! — скомандовал он и выбрался первым. Графиня глаз с него не сводила, и это было приятно. — Вы его когда-нибудь раскладывали?

— Механизм неисправен. К тому же мы никогда за ним не обедали. Разве что работали, но двоим удобно и так. Супруг купил для своих реконструкторских дел.

— Угу, — сказал Мирон. Переставил на подоконник вазу с искусственным цветком и потрогал стык. Дернул за край — стол покачнулся, но столешница не разошлась. — Отвертка есть?