Колдун Нагаш

Жрец в последнюю секунду заметил летевшее в него оружие и поднял посох в отчаянной попытке блокировать бросок Архана. Если бы дротик метнула рука человека, у жреца это могло бы получиться. Но ему не повезло — он двигался недостаточно быстро, и бронзовый наконечник дротика вонзился ему в грудь.

Шахид бен Алаказзар увидел, как упал его жрец. Подняв голову, он встретился взглядом с Арханом, стоявшим в каких-то десяти ярдах от него. Визирь посмотрел в темные глаза князя, улыбнулся и произнес Призывающее Заклинание. Мгновением позже конь князя в ужасе взвился на дыбы. Бен Алказзар пошатнулся, когда восставший жрец попытался сдернуть его с седла. Они какое-то время боролись, потом, испустив дикий вопль, бен Алказзар отвел назад меч и рассек череп старшего брата.

Тело жреца безвольно опустилось на землю. Князь безумным взглядом окинул поле боя, но увидел только море тянувшихся к нему окровавленных рук и вялые, безжизненные лица. Некоторые из тех, кто жадно пытался его схватить, когда-то были его друзьями или родственниками. Бен Алказзар повернулся к Архану и прокричал:

— Довольно! Прекрати этот кошмар, и я сдамся!

Князь сорвал с головы шарф, открыв искаженное страданием красивое лицо.

Архан поднял руку. Хватило единственной мысли, чтобы мертвые воины отступили на шаг и замерли. Лязг оружия стих. Визирь подъехал к князю. Архан улыбался.

— Что ты готов отдать, чтобы твои люди остались в живых? — спросил он.

— Бери все, что захочешь, — сдавленным голосом ответил бен Алказзар. По его загорелым щекам струились слезы. — В Бхагаре достаточно золота, чтобы сделать тебя царем, Архан Черный. Я заплачу любую цену, какую ты назовешь.

Темные глаза Архана заблестели.

— Договорились, — произнес он, и судьба Бхагара была решена.

Цари прибыли в Кхемри почти одновременно, ранним вечером пятого дня после возвращения Нагаша. Цари-близнецы Нумаса, Сехеб и Нунеб, добирались через плодородные прибрежные земли к северу от Реки Жизни. С ними ехала верховая свита, состоявшая из ушебти, визирей, писцов и рабов. Они пересекли великую реку на пароме и оказались в пустом городском порту как раз тогда, когда царские баркасы Зандри причаливали. Визири двух царских свит приглядывались друг к другу с дипломатической сдержанностью, а потом шипящими голосами стали отдавать приказы рабам, веля как можно скорее выгружаться.

В течение нескольких минут площадь заполнилась лошадьми, колесницами, паланкинами и десятками рабов — процессии стремились опередить одна другую. Главный визирь Зандри предпринял хитрый тактический ход, приказав оставить царский гардероб на баркасе, и тем самым сэкономил почти полчаса. Главный визирь повелителей коней заметил коварный маневр и, не желая отставать, отправил через реку сообщение и приказал переправить через нее только колесницы царей-близнецов, распорядившись, чтобы остальная свита шла во дворец пешком. В руки паромщикам совали золотые монеты, дабы те удвоили свои усилия, а барочников оторвали от дел и заставили разгружать царское хозяйство. Рабы спотыкались, падали в реку, но никто не терял и минуты, чтобы им помочь.

В конце концов, несмотря на героические усилия и жертвы с обеих сторон, цари оказались в порту практически одновременно. Визирям, чья схватка свелась к ничьей, пришлось любезно поклониться друг другу через площадь. И только тогда чиновники заметили, как встревожены царские телохранители, и поняли, насколько безмолвным и мрачным сделался Живой Город. Они окинули взглядом опустевшие верфи, освещенные лишь серебристым сиянием Неру, и вспомнили слухи, что ходили о нестареющем царе Кхемри.

Едва царские персоны ступили в порт, с южной стороны площади появилась бледная одинокая фигура. Раамкет подошел к трем царям. Плащ из содранной целиком человеческой кожи укутывал его плечи, как призрачные крылья.

— Живой бог Нагаш приветствует вас, — произнес он, низко кланяясь. — Для меня великая честь сопроводить вас к нему.

И прежде чем потрясенные цари нашлись с ответом, визирь поманил царей-близнецов Нумаса, повернулся и быстрым шагом направился к дворцу. Порядок следования был установлен, визирь прошипел приказ, и царские колесницы загрохотали по мощеной мостовой. Амн-назиру и его недовольной свите пришлось идти последними.