Колдун Нагаш

Полоса бурлящей стрекочущей тени проплыла низко над Живым Городом почти сразу после наступления сумерек. Она задела верх южной стены, пролетела над сбившимися в кучку часовыми у бойниц и опустилась на безлюдные улицы квартала горшечников. На крышах полуразрушенных домов из глинобитного кирпича никого не было, несмотря на долгий жаркий день, и даже собаки не рылись в отбросах, валявшихся в узких переулках. Такая же тишина стояла и в купеческом квартале, где во всех домах ставни были наглухо заперты. Опустели площади Большого базара, прилавки развалились, покрылись песком и пылью плиты мостовой. Только в кварталах знати дальше к северу имелись хоть какие-то признаки жизни — там городская стража большими, хорошо вооруженными группами патрулировала улицы, проходя мимо забаррикадированных внутренних двориков и высоких стен, покрытых сверху обломками глиняных горшков и осколками стекла. Даже в широко раскинувшемся дворцовом комплексе Сеттры было темно и безлюдно. Единственный проблеск света виднелся далеко на горизонте, на востоке, уже за городскими стенами, где вспышки змеевидных молний цвета индиго ползли по стенам массивной черной пирамиды, возвышавшейся в центре огромного некрополя Кхемри.

Шипящий рой скарабеев, извиваясь, как змея, промчался к дворцу и вонзился, как стрела, в большую площадь перед Двором Сеттры. Несчастные жуки потратили всю свою энергию на тяжелый полет на север. Измученные, умирающие скарабеи с шуршанием падали на землю у ног Нагаша и его царицы. Едва царь ступил на площадь, вниз по ступеням из внутреннего двора поспешно сбежали сотни рабов и пали ниц перед владыкой. Следом за ними спустился мертвенно-бледный бессмертный, одетый в кровавого цвета юбку и красные кожаные сандалии. Торс этот воин обмотал кожаными полосками, на руки надел широкие кожаные нарукавники, а на плечи набросил накидку из человеческой кожи. Он быстро подошел к Нагашу и опустился перед ним на колени.

Царь-жрец кивнул бессмертному.

— Встань, Раамкет, — приказал он. — Как поживал город в мое отсутствие?

— Порядок восстановлен, о великий, — тотчас же ответил бессмертный. У Раамкета было широкое лицо с резкими чертами, как у грубо высеченной статуи, тяжелые брови и много раз сломанный нос. В темных глазах не светились ни живость, ни ум, их взгляд был холодным и твердым как камень. — После того как армия ушла на юг, бунтов больше не возникало.

— А зачинщики?

— Часть взята в плен, — сказал Раамкет. — Некоторые покончили с собой до того, как мы успели их схватить. Остальные бежали из города.

— Почему ты так в этом уверен? — Нагаш с подозрением прищурился.

Раамкет пожал плечами:

— Потому что мы их не нашли, владыка. Город обыскали очень тщательно, от края до края. — На бесстрастном лице бессмертного появилось некое подобие улыбки. — Я лично допрашивал многих городских торговцев. Они клянутся, что часть жрецов бежала на восток, к Кватару.

Нагаш подумал.

— Дай передышку патрулям, — приказал он, — и предложи двойную норму зерна любому, кто доложит о скрывающихся в городе бунтарях. Если какие-то мятежники остались, они осмелеют, когда услышат, что Белый Дворец пал.

Раамкет услышал новость, и его темные глаза сверкнули.

— Восток восстал против нас? — спросил он. В голосе свирепого бессмертного прозвучала радость предвкушения.

— Ливара и Разетра решили бросить мне вызов, — мрачно отозвался царь. — И подозреваю, не только они.

Нагаш быстро поднялся по ступеням во Двор Сеттры, предоставив слугам сопровождать царицу во дворец. Раамкет следовал за хозяином.

— И как мы поступим с этими предателями? — спросил воин.

— Отправь гонцов в Нумас и Зандри, — приказал Нагаш. — Призови царей, пусть явятся ко мне во Двор Сеттры в течение четырех дней. Будем держать военный совет. Кватар нужно отбить, и тогда мы потопим восток в море крови.

Раамкет улыбнулся, обнажив белые зубы, обточенные так, что они сделались острыми, словно иглы, и произнес:

— Будет сделано, владыка.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Красный дождь

Город пустыни Бхагар, 62 год Ку’афа Коварного

(—1750 год по имперскому летосчислению)

Утром пятого дня кавалерия Архана поднялась на барханы к востоку от Бхагара и обнаружила Шахида бен Алказзара и его всадников, поджидавших их неподалеку от городского караван-сарая.

На вершине бархана визирь натянул поводья своего боевого коня, отмеченного рунами, и разразился потоком самых невероятных проклятий в затянутое мглой небо. Он безжалостно подгонял своих воинов, останавливался только на рассвете и на закате, чтобы открыть Кувшины Ночи и снова их запечатать. Он десятками убивал людей и лошадей, когда их измученные тела не выдерживали, и возвращал мертвецов обратно в строй. Многие трупы он жертвовал вечно голодным скарабеям, и кости, соединенные черной магией, светились в сверхъестественном сумраке. Все это делалось, чтобы опередить всадников бен Алказзара и напасть на них до того, как те успеют организовать надежную оборону. И все же им удалось обогнать Архана!