Колдун из Салема

Тремейн, у которого с языка уже готов был сорваться резкий ответ, предпочел промолчать, еще раз неуверенно оглянулся назад и все-таки пошел за Гордоном. Когда они вдвоем поднимались по полуразвалившимся ступенькам, лестница под их весом громко скрипела. В доме слышались какие-то шорохи, как это бывает в старых заброшенных домах. Затхлый запах, который Тремейн почувствовал еще внизу, становился все сильнее.

Дойдя еще до одной двери, Гордон остановился. Она тоже была слегка приоткрыта, и здесь повсюду виднелись следы серой блестящей массы.

Гордон распахнул дверь, им обоим в ноздри буквально ударила волна мерзкого запаха. Тремейн демонстративно зашмыгал носом.

Они оказались на мансардном этаже здания. Перед ними простиралась длинная сумрачная комната, заваленная полусгнившими балками и вся затянутая пыльной паутиной. Крыша в некоторых местах провалилась, и сквозь образовавшиеся отверстия было видно ночное небо. А еще сквозь эти отверстия доносились звуки леса, смешиваясь с раздававшимися в доме шорохами.

Гордон дотронулся до плеча Тремейна и кивком головы указал налево. Комната не была пустой. Посередине нее находился огромный — весь покрытый пылью и черноватой грязью — письменный стол, на котором стояли две старинные керосиновые лампы, излучающие мерцающий красновато-желтый свет. За столом сидел человек.

Тремейн судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от подступившего к горлу кома. На секунду ему показалось, что сидящий за столом человек — мертвец, но затем он засомневался в этом. Этот человек сидел в неестественной позе на резном стуле с высокой спинкой. Его широко открытые глаза были неподвижны, а лицо выглядело осунувшимся и сероватым, словно покрытым пылью. Он не мигал. На столе перед ним лежала большая книга в темно-сером твердом кожаном переплете. Книга была открыта, и, несмотря на плохое освещение и большое расстояние, Тремейн заметил, что ее страницы испещрены какими-то непонятными причудливыми значками.

— О господи, — пробормотал Тремейн. — Что…

Он запнулся, быстро сделал шаг назад и так вцепился в руку Гордона, что тот застонал от боли.

— Он мертв! — пролепетал Тремейн. — О господи, он…

Гордон гневным жестом высвободил свою руку и сделал полшага в сторону.

— Этот… этот парень мертв! — пролепетал Тремейн еще раз. Его голос дрожал и срывался.

— Это я и сам вижу, — сердито выпалил Гордон. — Причем уже давно, — он глухо засмеялся, пытаясь тем самым подавить собственную нервозность. — Он уже не сделает тебе ничего плохого, ты, трус! Пошли.

Он сделал шаг вперед, ожидая при этом, что Тремейн последует за ним. Но Тремейн даже не сдвинулся с места. На его лбу заблестел пот.

— Что с тобой? — спросил Гордон. — Ты что, боишься мертвеца?

Тремейн покачал головой, бросил на Гордона быстрый растерянный взгляд, а затем вдруг кивнул.

— Не нравится мне все это, — сказал он. — Давай уйдем отсюда. Здесь… здесь все равно нечем поживиться.

Левая бровь Гордона слегка приподнялась.

— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Можем же мы, по крайней мере, просто посмотреть тут, что к чему, ведь правда?

Он покачал головой, резким движением руки заставил замолчать собиравшегося что-то возразить Тремейна, повернулся и пошел — правда, не так уверенно, как ему хотелось бы — к столу, за которым сидел мертвец.

Тремейн нервно сглотнул и нерешительно потоптался на месте. Ему вдруг пришло в голову, что он по-прежнему держит в руке складной нож Гордона. Смутившись, он поспешными движениями сложил нож, засунул его в карман и, сделав нерешительный шаг вперед, тут же остановился.

— Нам нужно сматываться отсюда, — сказал он. — Прошу тебя.

Гордон не обратил внимания на его слова.

Но и он подходил к столу все медленнее, чувствуя, как возникшие в нем опасения постепенно перерастают в настоящий страх. По мере того как он приближался к сидящему за столом мертвецу, темнота в комнате словно оживала, из нее стали доноситься шелест и шепот. Гордон вдруг заметил, что две керосиновые лампы, стоящие по краям стола, освещали вокруг себя пространство в радиусе всего лишь нескольких шагов, то есть намного меньше, чем обычно освещают подобные лампы. Стол стоял посередине островка мерцающего тусклого света, окруженного плотной стеной темноты, в которой мельтешили какие-то расплывчатые тени. Что-то в лице мертвеца показалось Гордону удивительно знакомым, причем одновременно и притягивающим, и отталкивающим, но он никак не мог понять, что. К его горлу подступил комок, а в животе стали ощущаться какие-то болезненные спазмы. В сознании Гордона на секунду мелькнул вопрос, кто же и зачем мог зажечь эти две лампы, но мысль об этом ускользнула прежде, чем он успел найти какой-нибудь ответ.