Колдун и кристалл

Спас его Эл… возможно, спас их всех.

— Не говори ерунды, — резко бросил он, и Роланд в удивлении повернулся к нему. От Алена он такого не ожидал. — Ты у нас главный, Роланд. Это признают и Торин, и Эвери, и горожане. Да и мы тоже.

— Никто меня не уполномочивал…

— Никто и не должен! — вмешался Катберт. — Ты заслужил револьверы! Местные едва ли в это поверят… я сам до сих пор верю с трудом… но ты стрелок! Ты должен идти! Это же ясно как божий день! Не важно, кто будет сопровождать тебя, но ты должен ехать! — Он мог бы сказать больше, много больше, но если бы сказал, к чему бы это привело? Или он хотел поставить жирную точку на их дружбе? Поэтому он крепко сцепил зубы, на этот раз даже без пинка Алена… и вновь стал ждать взрыва. Которого вновь не последовало.

— Хорошо. — И говорил Роланд иначе, не так, как раньше, когда Катберту хотелось укусить его, чтобы разбудить. — Завтра утром. Ты, Берт, и я. Восемь часов тебя устроит?

— Вполне. — Теперь, по завершении дискуссии, сердце его бешено билось, а ноги стали ватными. То же самое испытывал он и после стычки с Большими охотниками за гробами.

— Мы предстанем в лучшем виде, — продолжил Роланд. — Милые мальчики из Внутренних феодов, с наилучшими намерениями, но без избытка мозгов. Отлично. — И он прошел в бункер: ухмылка (к удовольствию Алена и Катберта) уступила место легкой улыбке.

Катберт и Ален переглянулись и шумно выдохнули. Катберт кивнул в сторону двора и спустился по ступенькам. Ален последовал за ним, и они вышли на середину прямоугольного расчищенного участка земли, встали спиной к бункеру. На востоке из-за облаков выплывала луна.

— Она его зачаровала, — прошептал Катберт. — Хочет она этого или нет, но в итоге она всех нас погубит. Скорее да, чем нет.

— Не следует такого говорить, даже в шутку.

— Ладно, возложит на нас корону Эльда, и мы будем жить вечно.

— Тебе надо перестать злиться на него, Берт. Надо.

Катберт повернулся к Алену:

— Не могу.

4

До сезона дождей оставался еще месяц, но следующее утро выдалось пасмурным. В воздухе висела морось. Роланд и Катберт закутались в пончо и поскакали в город, оставив Алена прибираться по дому. За пояс Роланд заткнул список ферм и ранчо, которые им хотелось осмотреть, начав с трех маленьких, принадлежащих феоду. Список они составили накануне вечером. Спешка не предусматривалась: график растянулся до Нового года и в точности соответствовал темпу, которого они придерживались при работе в порту.

По пути в город оба молчали, занятые своими мыслями. Когда они проезжали мимо домика Дельгадо, Роланд вскинул голову и увидел Сюзан, сидящую у окна, яркое пятно в сером утреннем свете. Сердце его подпрыгнуло, и хотя тогда он этого не знал, видение это осталось с ним навсегда: очаровательная Сюзан, девушка у окна. Так мы проскакиваем мимо призраков, которые потом всю жизнь преследуют нас. Они сидят у дороги, словно смиренные нищие, и мы видим их только уголком глаза, если вообще замечаем. Мысль о том, что они могут поджидать нас, даже не приходит в голову. Однако они ждут, а когда мы проносимся мимо, собирают свои пожитки и бросаются за нами, идя по нашему следу и мало-помалу настигая нас.

Роланд вскинул руку, приветствуя ее. Рука двинулась ко рту, чтобы послать воздушный поцелуй, но в последнее мгновение он опомнился. И рука проследовала мимо губ ко лбу, отдавая Сюзан честь.

Сюзан улыбнулась и помахала рукой в ответ. Никто из них не видел Корделию, которая вышла в дождь, чтобы собрать последние кабачки и морковь. Тетка Сюзан стояла в нахлобученном на голову сомбреро, наполовину скрытая пугалом, охраняющим грядку с тыквами. Она наблюдала, как мимо проехали Роланд и Катберт (Катберт ее нисколько не интересовал в отличие от его спутника), потом перевела взгляд на Сюзан, сидящую у окна, прекрасную, как райская птица в золоченой клетке.

И тут Корделию прямо в сердце кольнула игла подозрения. Очень уж резко изменилось поведение Сюзан: чередующиеся приступы печали и ярости уступили место смирению с неизбежным. А может, за смирение она принимала что-то иное?

— Ты сошла с ума, — прошептала Корделия себе под нос, но пальцы ее по-прежнему крепко сжимали мачете. Она опустилась на колени на мокрую землю и продолжила прерванное занятие: отрубала морковную ботву. — Между ними ничего нет, я бы знала. Подростки в таком возрасте ничего не могут скрыть… как… как пьяницы в «Приюте».

Но как они улыбались. Как они улыбались друг другу.

— Совершенно нормально, — ответила на свой же вопрос Корделия, продолжая рубить и отбрасывать ботву, рубить и отбрасывать. Шептать она начала недавно, поскольку с приближением праздника Жатвы общение с дочерью брата давалось ей все труднее. — Люди часто улыбаются друг другу, обычное дело.

То же самое относилось и к вскинутой в приветствии руке, и ответной реакции Сюзан. Симпатичный кавалер салютует красивой девушке. Девушка, довольная тем, что ее красота не осталась незамеченной, машет ему рукой. Все естественно. Однако…

Его взгляд… и ее взгляд.

Ерунда, конечно. Но…