Колдун и кристалл

– Я знаю. И я люблю тебя. – Она поцеловала его в губы, приложила руку к своей груди, потом поцеловала теплую ладонь. Он крепко обнимал ее, а она, над его плечом, смотрела на полнеющую луну.

– Неделя до дня Жатвы. – Fin de ano [завершение года (исп.).], как называют его vaqueros и labradoros [земледельцы (исп.).]. Как это время называют в твоей земле?

– Примерно так же. У нас оно называется закрытие года. Женщины раздают всем маленькие подарки и поцелуи.

Сюзан тихонько рассмеялась:

– Может, твоя земля не покажется мне чужой.

– Лучшие поцелуи тебе придется приберечь для меня.

– Я приберегу.

– Что бы ни случилось, мы будем вместе, – твердо заявил Роланд, но над ними, в звездном небе, усмехалась Демоническая Луна, словно зная, какое им уготовано будущее.

Глава шестая. ЗАКРЫТИЕ ГОДА

1

Вот и приходит в Меджис fin de ano, называемое во Внутренних феодах закрытием года. Приходит, как и тысячу раз до того… или десять тысяч, или сто тысяч. Никто не может сказать точно: мир «сдвинулся», и время стало не таким, как прежде. В Меджисе есть поговорка: «Время – лицо на воде».

На полях мужчины и женщины в перчатках, одетые в самые толстые пончо, добирают остатки картофеля. Ветер дует с востока на запад, сильный ветер, пронизывающий, и в холодном воздухе стоит запах соли… запах, что слезы. Los campensinos [крестьяне (исп.).] работают весело, говоря о том, как славно погуляют на дне Жатвы, но они чувствуют разлитую в воздухе грусть: год уходит. Убегает от них, как вода в реке, и хотя никто об этом не упоминает, все знают.

В садах смеющиеся парни снимают с верхушек последние яблоки (теперь, когда ветер дует не переставая, женщин до такой работы не допускают). Над ними по ярко-синему небу эскадрильи гусей тянутся к югу, выкрикивая на лету хрипловатое adieux [прощай (фр.)].

Маленькие рыбацкие баркасы уже вытащены из воды. Их владельцы шкурят и красят корпуса. Работают они голые по пояс, несмотря на ледяной ветер, и поют. Поют старые, передаваемые из поколения в поколение песни…

Я хозяин бездонных и синих морей,

Вот и все, чем я славен и горд.

Полный невод тяну я с добычей своей,

Да помогут мне ангел и черт.

Я хозяин глубин этих темных и волн,

Всех бескрайних полей голубых.

И качается легкий и маленький челн

На просторах владений моих!

[перевод Наталии Рейн.]

…и иногда маленький бочонок грэфа перекочевывает от одного баркаса к другому. В бухте остались только большие шхуны. Они меряют ее широкими кругами, проверяя заброшенные сети. Точно также сторожевой пес обегает вверенное ему стадо овец. В полдень поверхность воды яростно сверкает в лучах осеннего солнца, а мужчины сидят на палубах скрестив ноги, перекусывают. Они знают, что вся эта красота принадлежит им… по крайней мере до того времени, как налетят серые зимние шторма, заплевывая их ледяным дождем и снегом. Завершается, завершается год. Вдоль улиц Хэмбри уже развешены и горят по вечерам праздничные фонарики, а руки пугал выкрашены в красный цвет. Везде красуются амулеты, приносящие урожай, и хотя женщины на улицах и рынках часто целуют незнакомых мужчин и сами подставляют губы или щеки для поцелуя, половые контакты сходят на нет. Они возобновятся (да еще как!) в ночь Жатвы. Чтобы на Полную Землю принести обычный урожай младенцев.

На Спуске лошади носятся галопом, словно понимая (скорее всего так оно и есть), что дни их свободы сочтены. А при особо сильных порывах ветра они поворачиваются мордой на запад, показывая зиме зад. На ранчо с окон снимают сетчатые рамы и устанавливают ставни. В громадных кухнях ранчо и – меньших по размерам – ферм никто не пытается сорвать жатвенный поцелуй, а о сексе просто не думают. Это время заготовок и переработки урожая, так что работа там начинается задолго до рассвета, а заканчивается куда как позже заката. И стоит запах яблок и свеклы, фасоли и моркови, тушащегося мяса. Женщины работают весь день, в постель падают замертво, чтобы рано утром вновь подниматься и идти на кухню.

В городских дворах жгут листву, и по мере того как неделя приближается к концу и лицо старого Демона проступает все отчетливее, красноруких пугал все чаще бросают в костры. В полях стебли кукурузы пылают, как факелы, и часто пугала горят вместе с ними, их красные руки и вышитые белыми нитками глаза лопаются от жары. Люди стоят вокруг этих костров молча, с суровыми лицами. Никто не говорит об ужасных обычаях прошлого и жестоких старых богах, которых умиротворяют сжиганием этих пугал, но все это и так прекрасно знают Время от времени кто-нибудь из людей едва слышно шепчет себе под нос два слова: Гори огнем.