Колдун

Не отвечает никто. И колокольчик замолчал. Совсем жутко стало. В гладь озера парень вглядывается: только рябь на воде от ветерка легкого да дорожка лунная. Но размышлять долго недосуг. В таком деле сомнения бедой обернуться могут. С разбега в озеро сиганул прямо в то место, где последний раз Василия видел. Ногами по дну шарит – ничего. Поглубже зашел, нырнул. Почувствовал: шевеление рядом какое-то. Он туда. Про страх свой недавний забыл даже. Жизнь друга важнее! Руки вперед выставил. И наткнулся на что-то. В тот момент об опасности и не думал. На себя потянул, на поверхность вытащил. Глядит, а это друг его и есть: глаза закрыты, губы синие, кулем безвольным на воде колышется.

– Васька! Васька! Очнись! – кричит и к берегу его волочит.

– Да что же это?! Ну давай! Давай! – на грудь со всей силы надавил. Раз, другой…

Закашлялся Василий, захрипел, вода изо рта полилась.

– Слава Богу! – выдохнул Матвей. – Живой! Как же напугал ты меня! Насилу отыскал тебя в темноте! Что случилось-то с тобой?

Василий отдышался, в себя пришел, у костра присел.

– Я и сам толком не понял ничего. Только, Матвей, видать, прав ты был…

– О чем ты, братец?

– Нехорошее что-то со мной произошло. Нехорошее и странное, необъяснимое. Боюсь, и не поверишь ты мне. Скажешь, байками твоими впечатлился, вот мне и привиделось.

– Да говори, как есть. Знаю я тебя. Врать ты не будешь, – поддержал его друг.

– Вот черт, – парень головой покачал и, несмотря на упоминание нечистого, перекрестился. – Я после такого во что хочешь поверю: и в русалок, и в кикимор, и в прочую невидаль.

– Неужто и впрямь русалка там была?! – воскликнул Матвей.

– А черт его знает.

– Не ко времени сейчас черта поминать, – справедливо заметил друг и крестным знамением себя осенил.

– Но точно не рыба это, не коряга. За ноги меня руками кто-то схватил крепко и на глубину потащил. Такой ужас меня обуял, Матвейка! Я от страха дара речи лишился. Если б не ты, все… – развел он руками и плечами пожал. – Вот такие дела. Так что спасибо тебе, друг. Спас ты меня!

– А я говорил, говорил. Мне еще бабка рассказывала: есть русалки в озерах наших. А мы забыли про них. Вот они и прогневались. Мстят теперь людям, – со знанием дела заключил Матвей.

– Уж не знаю, кто… Да только я больше в воду ни ногой. До сих пор мороз по коже от воспоминания. Утра дождемся, тогда и удочки соберем. Ну ее к лешему эту рыбалку.

Друг молча вздохнул и головой закивал одобрительно. Потом бутыль из сумки достал, глотнул прямо из горлышка и Василию протянул. Только тот горло промочил, как колокольчик снова звякнул. А за ним и второй, и третий. Все разом зазвонили. И от этого звона безумного, неуемного парням не по себе стало. Переглянулись они и, не сговариваясь, с места вскочили, одежду мокрую схватили и прочь от озера побежали.

У деревни только опомнились. Остановились, дух перевели, оделись, постарались вид более менее нормальный принять, дабы домашних своих взглядом ошалелым не напугать.

Однако, не сильно это помогло. Маруся, как мужа увидела, враз догадалась, что нечто чрезвычайное произошло. Василий от вопросов отвертелся кое-как, на усталость сославшись.

– Спать больно хочется. Всю ночь глаз не сомкнули. Потом, милая, потом, – говорит, а сам глаза в сторону отводит, не до конца еще в себя пришел.

– А где ж рыба-то, Вась? Да и снасти? – справедливо заметила Маруся. – Да и вид-то мне твой не нравится, – с осуждением головой покачала. – Или вы что? – ойкнула, догадавшись, что с мужчинами на рыбалке случается, брови вскинула. – Напились что ли с Матвейкой?

– Да нет, Маруся, что ты? Настоечки пригубили чуток, пирогами твоими закусили, – улыбнуться Василий себя заставил. – Видишь, жив, здоров я. Ни к чему беспокоиться. Покемарю маленько и все расскажу тебе.

Он и сам не ожидал, что так быстро заснет. Только глаза прикрыл, в забытье провалился. Видать потрясение так сильно на него подействовало, что организм отдыха немедленного потребовал.

Маруся вгляделась в лицо безмятежное, головой покачала и пальчиком шутливо погрозила.

– Эх, взрослые мужики, а все как мальчишки неразумные…, – одеяло, что на пол сползло, поправила.

И тут взгляд ее на ноги мужнины упал. Она и ахнула. Рот рукой прикрыла, чтобы не вскрикнуть. Потом вздохнула, пробормотала что-то, подумала, может, почудилось или грязь какая пристала, нагнулась, пригляделась, пальцем даже для верности потерла. Нет. Помрачнела сразу. Черты лица тревогой исказились. Не почудилось, не показалось. Синяки это черные, кровоподтеки обе щиколотки мужа украшали.

– Что это? – изумленно прошептала девушка. – Что же такое с вами приключилось, что ты и рассказать-то мне побоялся?

*