Колчак

Где-то в середине мая капитан 2-го ранга Е. В. Клюпфель, бывший командир «Сердитого», перешедший на береговые работы, подал рапорт адмиралу Витгефту. Он предлагал привести в порядок транспорт «Ангара» (бывший пароход «Москва»): ввести его в док, очистить днище, перебрать машину, а затем отправиться на нём в крейсерство на линиях движения японских транспортов. «Ангара», которая могла развить скорость до 20 узлов и нести запас угля на 40 дней хода, вооружённая двадцатью пушками, была в состоянии внести немалое расстройство в японские морские коммуникации. По исполнении крейсерской задачи предполагалось идти либо во Владивосток, либо навстречу эскадре Рожественского (которая, правда, тогда ещё не вышла из Кронштадта). Самой опасной частью плана считался прорыв через блокаду у Порт-Артура. Клюпфель предполагал сделать это ночью, в свежую и пасмурную погоду.

Витгефт согласился с этим планом и разрешил Клюпфелю набирать по своему усмотрению офицеров из числа добровольцев. Клюпфель пригласил на должность штурмана Сергея Тимирёва с «Победы», старшим офицером – Николая Львова, вахтенными начальниками – Анатолия Бестужева-Рюмина, Александра Колчака и Павла Плена. Все загорелись этой идеей, которая, как казалось, давала, наконец, возможность каждому по-настоящему проявить себя. План держался в большом секрете. Для обсуждения его подробностей шестеро офицеров, как заговорщики, совещались в Морском собрании. Выход в море был назначен на конец мая. Но где-то в двадцатых числах Витгефт всё отменил.[256] Возможно, ему не хотелось терять артиллерию на «Ангаре» и боевых офицеров. Порт-Артур для него был превыше всего. Пушки с «Ангары» передали на сухопутный фронт. Транспорт был переделан в госпитальное судно, а когда крепость пала, стал добычей японцев.

Тральные работы, отнимавшие много сил и времени, продолжались изо дня в день, и тем не менее в главном фарватере постоянно попадались японские мины. Витгефт распорядился установить ночное дежурство миноносцев в бухте Тахэ, надеясь, что они однажды подловят японские катера и минные заградители за их работой. «Сердитый» и «Скорый» начали дежурить с 1 июня и в дальнейшем выходили, обычно в паре, на дежурство через один-два дня.

13 июня, на рассвете, «Сердитый» и «Скорый» заметили два силуэта неприятельских миноносцев. Прикрываясь некоторое время берегом, Колчак и Хоменко повели за ними свои корабли, и вскоре удалось рассмотреть, что это номерные (маленькие) миноносцы. Обнаружив преследование, они стали уходить, причём сразу обнаружилось их превосходство в скорости. «Сердитый» и «Скорый» открыли огонь. Преследование, однако, пришлось прекратить, когда навстречу показался целый отряд японских миноносцев. Береговая батарея отогнала их, но один из неприятельских миноносцев успел принять с берега двух человек.[257] В окрестностях Порт-Артура действовало огромное число японских шпионов.

Японцы узнали о дежурствах в бухте Тахэ и приняли свои меры. 11 июля там находился усиленный наряд миноносцев («Боевой», «Грозовой» и «Лейтенант Бураков»). С ними затеял перестрелку отряд японских миноносцев. В это же время неприятельские минные катера, невидимые в темноте и неслышимые в грохоте артиллерии, зашли с тыла и выпустили торпеды. «Боевой» и «Грозовой» получили повреждения, а «Бураков» затонул. Это был лучший миноносец порт-артурской эскадры, который мог развивать скорость до 33 узлов.[258] Все жалели «Буракова», а Колчак словно во второй раз потерял своего товарища по выпуску.

Простудившись на ночных дежурствах, Колчак впервые в своей жизни тяжело заболел. «…Я не рассчитал своих сил, которые уже за всё это время были подорваны, – рассказывал он впоследствии, – я получил очень тяжёлое воспаление лёгких, которое меня заставило слечь в госпиталь». Колчак провёл на больничной койке около месяца и вернулся на миноносец уже в июле.[259]

В это время минные банки стали ставить не только с катеров и минных транспортов, но и с миноносцев. 23 июля Витгефт доносил Алексееву о том, что испытано устройство для постановки десяти мин с одного миноносца, «и ночью лейтенанты Рощаковский, Ковалевский, Колчак и Волков поставили в двух местах заграждения».[260]

К концу июля Порт-Артур опутала густая сеть минных заграждений, поставленных обеими сторонами. Неприятель почти не имел возможности с моря подойти к крепости. Её защитники оставляли для себя несколько проходов. Главный фарватер поддерживался в относительной чистоте благодаря непрерывному тралению. Не проходило почти и дня, чтобы кто-то не подорвался: миноносец, пароход-тральщик, землесос или портовый баркас. Частые подрывы бывали и у японцев.[261]