Койот Санрайз

Я думала, что увижу того копа с сердитым взглядом, но это был просто какой-то дядька, дядька в грязных сапогах и с трехдневной щетиной на щеках. Он заглядывал мне в лицо, и вид у него был встревоженный.

– Послушай, – сказал он. И повторил: – Послушай. Погоди секундочку.

Я стояла, тяжело дыша, а он меня держал.

– Что тут происходит? – спросил он.

– Я должна ее найти, – сказала я, попытавшись вывернуться.

– Найти что?

– Коробку. Мы ее закопали, а теперь я должна ее найти, – выпалила я одним духом.

– Послушай! – повторил он, когда я попыталась вырваться и снова отвернуться к кургану. – Извини, детка, но, если вы закопали ее здесь, ее больше нет. И ты должна уйти отсюда, хорошо? Это стройплощадка. Тут опасно.

Я помотала головой:

– Нет. Я должна ее найти.

– Но разве здесь ее найдешь? Извини. Давай вылезай из канавы и беги домой, – его пальцы крепко обхватили мое запястье, и он зашагал, потянул меня за собой к концу канавы.

Я уперлась в землю пятками, вырвала руку, а когда он попытался снова схватить меня, подняла руки так, чтобы он не дотянулся.

– Я должна ее найти! – крикнула я, стала колотить его кулаками в грудь. Он от неожиданности попятился, а я снова занесла кулаки. Я была почти готова ударить его снова. Почти готова драться, царапаться, пинаться, бороться из последних сил, потому что за то, за что я дралась, стоило драться.

Но тут я вспомнила Родео. Вспомнила, как он со всеми разговаривает. Не повышает голос, говорит ласково. Говорит, глядя прямо в глаза. Обращается как человек к человеку. «Доброта всегда уместна, Койот».

Людям это нравится. Нравится, когда с ними говорят по-людски. Говорят как с теми, с кем следует считаться.

И в конечном итоге, если дать человеку хоть маленький шанс, он сам захочет помочь.

По крайней мере, большинство людей захочет. Правда-правда.

И я перестала махать кулаками. И дала себе – и ему – две секунды, чтобы успокоиться. И понизила голос. И посмотрела этому дядьке прямо в глаза. Смотрела так долго, так внимательно, что увидела, какого они цвета: желтовато-карие с зелеными крапинками. И заговорила, обращаясь к его глазам, заговорила по-человечески, ласково. Совсем как Родео.

– Ну пожалуйста, – сказала я. – Я должна ее найти. Для меня это очень важно.

И что же – он задумался. Я увидела это своими глазами. Сотни раз я видела, как люди призадумываются, когда Родео с ними говорит, чаруя их своими глазами и голосом, завоевывая их сердца, заставляя их помедлить и вслушаться в его слова, перетягивая их на свою сторону.

Насупленные брови чуть-чуть раздвинулись. Хмурые морщины на лбу чуть-чуть разгладились. Он посмотрел на меня. А я на него.

– Пожалуйста, – повторила я. – Помогите мне.

Он моргнул. Глубоко вздохнул.

А потом сказал, и в его голосе слышалось, что он готов уступить: – А какая она, эта коробка?

Я ему не улыбнулась: момент был неподходящий.

– Металлическая. Величиной с обувную коробку. И форма такая же. Мы зарыли ее вот здесь пять лет назад.

– Ты уверена? Именно вот здесь?

– Уверена на все сто, сэр.

Дядька покачал головой, но потом вроде как подтолкнул меня к кургану:

– Ну ладно. Но нам надо поторапливаться.

И я развернулась к кургану и снова начала копать, и этот дядька с зелеными крапинками в глазах встал рядом со мной и тоже начал копать руками.

Водитель канавокопателя снова разорался, но дядька прикрикнул на него: – Хорош, Эд, успокойся. Минутное дело, – а Эд сказал: – Иди ты, Трэвис, знаешь куда, у меня график, – а мой новый друг Трэвис ответил: – Ну, если у тебя такая спешка, принеси нам две лопаты, а? – и Эд сердито фыркнул и сплюнул, но через секунду убежал, а через минуту спустился в канаву, раздал нам лопаты и сам начал копать с другого бока от меня и, отшвыривая лопатой землю, спросил: – Что ищем? – и я, прервав работу, ответила, и голос у него был грубый и ворчливый, но, клянусь, если бы я не была так занята рытьем, то обняла бы его на этом самом месте.

Мы вгрызлись в курган, все втроем. Слышно было только, как мы пыхтим, как звякают и шуршат наши лопаты, вскапывая землю, отшвыривая камни.

В глаза мне со лба лился пот, и я его утирала, так что не могу сказать, когда там появился Сальвадор: просто подняла глаза, а он там, стоит наверху и тоже роет курган сбоку, лопатой, и его белая майка испачкана грязью. Он увидел, что я его заметила, слегка кивнул мне, но работу не прекращал: кромсал себе землю.

Раздалось обиженное мемеканье, и к канаве подошла Глэдис, захлопала ушами, уставилась на меня сверху. Я выскочила из Яджер пулей, не закрыв дверь, но это ничего. Глэдис не даст себя в обиду.

И тут, словно читая мои мысли, Сальвадор сказал, пыхтя: – Не волнуйся. Айван в автобусе. Я закрыл дверь.

Откуда-то послышался голос: опять крики, и я ненадолго подняла глаза, успела только увидеть, что это коп. Он стоял руки в боки, насупившись, поочередно рыча на Сальвадора и что-то шипя нам в канаве.

Наконец, Эд, ворчливый здоровяк Эд, сделал передышку, оперся на лопату, обливаясь потом, и сказал копу: – Да ладно вам. Погодите немножко. Девочка кое-что ищет.

– И что же она ищет?