Койот Санрайз

У меня тоже в глазах были слезы. Но, наверно, тоже просто от ветра.

Мы оба выглядели чертовски серьезными, пока, стоя на карачках, орали в ночи на крыше движущегося автобуса.

Иногда наступает минута, когда мысленно воспаряешь над собой и как бы видишь себя со стороны.

Мы выглядели смешно.

Я хочу сказать, мы выглядели круто, но… и смешно тоже.

Я засмеялась. Громко, заливисто.

Сальвадор было насупился, но, по-моему, быстро смекнул, что смеюсь я не над ним и не над его секретом.

И тогда он тоже засмеялся. По-настоящему, во весь рот, так, что плечи задрожали. Придвинулся ко мне, толкнув в плечо. Я тоже его толкнула. Мы оба снова уставились вперед.

– Я тоскую по маме и сестрам! – крикнула я дороге, расстилавшейся впереди.

– Иногда по ночам, пока мама спит, я плачу! – вопил Сальвадор.

Мы прижались друг к другу плечами.

– Хочу домой! – орала я.

– Я скучаю по друзьям! – кричал Сальвадор.

– У меня вообще нет друзей!

Упс. Я мигом закрыла рот. Именно этим секретом я не планировала делиться. Наверно, слишком увлеклась.

Сальвадор обернулся ко мне, но я смотрела прямо перед собой.

Он смотрел на меня всего секунду. Потом снова уставился вперед.

И прокричал: – Я очень хочу, чтобы Койот была моим другом!

У меня перехватило дух, внутри все перевернулось. Я заморгала, часто-часто.

Сальвадор выждал, заглянул мне в лицо. Мне было трудно встретиться с ним взглядом.

– Ну и? – крикнул он мне в лицо, словно я его не слышала, а потом добавил: – Будешь? – а я засмеялась и заорала прямо ему в лицо: – Что ж, я не буду тебе «не другом»! – и он тоже засмеялся, а потом заорал мне в лицо: – Для начала сойдет! – и мы оба засмеялись и снова распластались на крыше, а потом, не говоря ни слова, слаженно перевернулись на спину и долго лежали, глядя в звездное небо.

– Спасибо, – сказал, просто сказал, без крика, Сальвадор, все еще глядя в небо, и я не вполне понимала, за что он благодарит, но я не невежа неотесанная, так что я просто сказала: – Пожалуйста, – но прозвучало это странно, и потому я добавила: – Спасибо тебе, – а он сказал: – Всегда пожалуйста.

Неплохой он парень, этот Сальвадор.

Может, даже не просто неплохой.

Но на следующий день мне пришлось прощаться с ним навеки.

Глава двадцать четвертая

До Петоски, штат Мичиган, мы доехали быстро, ужас как быстро.

Петоски, штат Мичиган, был не просто городом, не просто точкой на карте и даже не просто местом, где дожидалась тиа; Петоски, штат Мичиган, был прощанием.

Пусть добрые жители Петоски не принимают это на свой счет, но, пока мы добирались до Петоски, я этот самый Петоски возненавидела.

Думала, после вчерашнего вообще глаз не сомкну, но, казалось, и секунды не вздремнула – а уже продираю сонные глаза на рассвете. По какому-то ощущению, разлитому в воздухе, я почувствовала, что мы далеко углубились в Мичиган; фу, гадость. Я зевнула, сердито покосилась на солнечные лучи.

Айван лежал рядом, моргая сонными голубыми глазами.

– Ну вот и все. Нет смысла тянуть с этим делом, амиго. Наверно, пора отодрать пластырь одним рывком.

В ответ Айван только зевнул, так что я встала и вышла из комнаты.

Лестер вел себя геройски – все еще крутил руль, Родео храпел под грудой одеял, миссис Вега спала на диване. Но Сальвадор не спал: сидел в кресле напротив дивана и читал потрепанную книжку «Айван, единственный и неповторимый», которую я выдала ему вчера вечером. Когда я вышла из-за занавески, он поднял на меня глаза и тут же отвел взгляд, и я поняла, что, возможно, мы оба чувствуем себя примерно одинаково.

Стиснув зубы, я подошла к нему.

Сказала: – Привет, – и он ответил: – Привет, – а я наклонилась взглянуть на сосны, мелькающие за окном, – вид у сосен был определенно мичиганский – и сказала: – А где мы, если точно? – а Сальвадор пожал плечами и, помедлив, сказал: – Лестер говорил, осталось, это самое, час езды. Он это говорил полчаса назад, – а я сказала: – А, классно. – Прошло несколько секунд, и тогда я сказала: – Слушай. Прощаться – это не в моем стиле. Хорошо? Ты крутой парень, и мы с тобой – типа как друзья, и мы вас довезем куда надо, и ладно. Когда доедем, ты не мог бы просто забрать свои вещи и свалить? Я не хочу говорить: «Прощай». Лишние сложности. Хорошо? – Этот урок я усвоила на горьком опыте: столько раз почти подружишься с кем-нибудь в кемпинге, гостинице, парке или библиотеке, и тут мы уезжаем, а они остаются. Я знаю, что такое прощания, и лучшее прощание – когда не говоришь вслух: «Прощай».

Сальвадор захлопал глазами:

– Ну хорошо.

И я пошла было прочь, в сторону кабины, но Сальвадор сказал: – Подожди, – и сунул мне сложенный листок бумаги. Я взяла его, отошла, плюхнулась на кресло за спиной Лестера, развернула бумажку. Там было написано всего три слова: «Твой друг Сальвадор» и номер телефона.

Зажав листок в руке, я уставилась в окно, и по моему лицу блуждала какая-то странная улыбка.