Когорта Проклятых

— Так-то лучше, — рявкнул НСО, лишь немного снизив тон. — Я — комендор-сержант Ортега, и, да поможет Всевышний, мне поручено руководить вашим тренировочным циклом. Я не люблю шума и беспорядка. Отсюда следует, что вы мне пока не нравитесь. Посмотрим, сможете ли вы улучшить это мнение, шишаки. Теперь по порядку. Если у вас есть вопросы или вам требуется помощь, поднимите руку и ждите, пока я не подойду. Я успею везде, так что не волнуйтесь. Мы постараемся все решить оптимальным образом.

Он повернулся в сторону темноволосого юнца, восхищавшегося стройной блондинкой, и ткнул ему в подбородок шоковую дубинку. Палец сержанта находился в каком-то миллиметре от кнопки питания.

— Что же касается тебя, пылкий любовник… — проговорил он низким, угрожающим голосом. — Как там тебя?

— Антонелли, signore… сэр, — ответил юноша. Несмотря на угрозу подвергнуться парализующему разряду, он сохранял самоуверенность.

— Ты, мальчик, обращайся ко мне: «сержант», — грубо перебил его Ортега. — А теперь послушай меня, Атонелли. Шлюхи в городе будут вполне удовлетворены всем, на что ты способен — если ты действительно на это способен. Так что прибереги свой пылкий нрав для них, а бойцов Легиона чтоб оставил в покое. Ясно?

Ортега не посчитал нужным выслушать ответ.

Вещмешок Хаузера был невелик: все необходимое он отобрал ещё в Резиденции Генерального Консула. Он ещё раз проверил, крепко ли держится бирка, удостоверился,» что серийный номер написан правильно, затем кинул внутрь браслет и кое-какие безделушки из карманов. Застегнув вещмешок, он затолкал его в контейнер. Быстро сбросив одежду, он огляделся в поисках свободного места на лавке у стены.

Взгляд Вольфганга задержался на Макдаффе, но каледонец стоял в окружении целой толпы рекрутов, включая маленького ханна Маяги. Хаузеру не хотелось лишний раз приближаться к эйлу. Он пытался преодолеть своё отвращение к гуманоиду, следуя совету Суартаны перенимать привычки и обычаи Содружества, но это не значит, что он должен воспылать любовью к этой маленькой лысоголовой обезьяне. К счастью, эйл держится на расстоянии, а сам Хаузер тем более не собирается проявлять инициативу.

Он нашёл свободный металлический стул и присел. Рядом с ним устроился высокий костлявый новобранец с темно-рыжей шевелюрой и множеством шрамов на груди. Татуировка на левой руке изображала крест с надписью «Третья Пехотная Бригада» и лозунгом «Смерть Бьёт с Орбиты». Хаузер надеялся, что внешностью не будет сильно выделяться даже среди самых крутых парней, но, видимо, ошибся. Тела многих новобранцев были усеяны шрамами и татуировками всех сортов.

Под бдительным надзором сержанта разговоры быстро обрывались. Время от времени со стороны внутренней двери выкрикивали номер, и очередной рекрут покидал помещение. Наконец наступила очередь Хаузера.

— Номер сорок восемь! Сорок восемь! Повисла пауза.

— Серийный номер 50-987-5648!

Внезапно очнувшись, Вольфганг понял, что вызывали именно его, и вскочил со стула.

— Ждёшь особого приглашения? — резко спросил его сержант Ортега и поднял дубинку. Предплечье Хаузера дёрнулось от боли. — Шевелись, шишак!

Выходя из приёмного отделения, Хаузер знал, что делает шаг в новую жизнь. Он тешил себя надеждой, что принятое им решение окажется правильным.

У дверей ему приказали сдать идентификационный диск. Затем начались осмотры, продолжавшиеся более четырех»часов, после которых Хаузер почувствовал себя совершенно усталым, истощённым и менее уверенным в себе, чем обычно.

Несмотря на недели предварительной подготовки во время перелёта, похоже, все началось с самого начала. Снова медики обследовали его физическое состояние, уделив особое внимание следам давнего ранения и обсудив качество проведённой регенерационной терапии. Команда психологов в свою очередь учинила целый допрос, сконцентрировав внимание на умении самостоятельно работать с процедурами компьютерной чип-тренировки. Затем последовали стрижка, антисептический душ, прививки против многочисленных бактерий и вирусов, а также инъекция пятилетней поливакцины.

Легионеры подписывали контракт на пять лет, на время которых отказывались от заключения браков, а также от любых детей, зачатых каким бы то ни было образом. В Пятом Иностранном Легионе с большой насторожённостью относились к родственным связям.

Рекрутам присваивали номера, и к ним никогда не обращались по имени. Хаузер ещё никогда не чувствовал себя столь оторванным от своего аристократического прошлого, как сейчас. Болезненно было слышать, что к тебе обращаются по номеру, как к неодушевлённой машине, однако он сумел попридержать свой язык и тем самым избежать лишних неприятностей.