Читаем Когнитивный диссонанс полностью

Когнитивный диссонанс

(Подлинная история Герасима)«Му-Му, говорите,Ну, ну!История, говорите, известная, читали… Неужели, и вправду читали?!Так-таки, листали настоящую книгу, а не в кратком изложении?!! Да вы, голубчик, образованный человек!Сегодня редко встретишь юношу, читавшего Тургенева в подлиннике, в особенности, ежели он русский и в школе учился. Нынешнее образование, отбивает вкус ко всему прекрасному».Почему зашёл разговор о «Му-Му»?Очень просто:на остановке вошел новый пассажир, сказал: «Здравствуйте, господа!Позвольте пожелать здоровья всей честнОй (ударение на «О») компании»!После чего, вошедший, поставил портфель на полку и сел.Всё бы ничего…но фраза прозвучала, как-то, излишне искренно, как будто, наш новый попутчик, и впрямь, от всей души нам рад?! вправду, очень желает всем здоровья??! а, людей, случайно собравшихся, в плацкартном закутке, действительно полагает, безукоризненно честными???!Таким тоном, говорят маленькие дети из благополучных семей, некоторые проповедники и жулики.Все насторожились… и, как-то, насупились…Люди собрались, в общем, грамотные, сами, при случае, не прочь «ввернуть»:«господа»,«милостивый государь»,«честнАя (с ударением на «А») компания».Но, родились мы… не вчера, и потому слова эти, произносим с солидной дозой иронии.Дескать, знаем мы вас… знаем, насколько вы —«честнАя компания» – да и сами-то мы…ну, какие из нас господа?!Возникла неуютная тишина, мы лихорадочно пытались сообразить:«это насмешка, или»…Вошедший, попробовал было… сгладить впечатление и,нарочито торжественно объявил:«Кажется, машинист изволил тронуться! Порадуемся, господа: нам повезло!Нас, наконец-то,куда-товезут»! —Своеобразный юмор, безусловно присутствующий в этой фразе, окружающих не успокоил, чего-то им не хватило,и тишина ещё более уплотнилась.И тогда, в тон новому попутчику,я выдал не менее «кучерявую» фразу: «Может быть, ещё рано веселиться: «Му-Му», тоже, вначале считала, что ей повезло и только, когда Герасим начал привязывать кирпич, она решила,что «машинист изволил тронуться».Фраза, конечно, не ахти… Но неудачная, или глуповатая шутка, помогает остальным почувствовать себя умнее, чем шутник,а это, очень успокаивает.Если вам надо «устаканить» воспалённую атмосферу, не стоит ронять фужер, стрелять в потолок или, кричать: «Успокойтесь господа»! – это раздражает; а, вот,«дурацкая шутка» – вещь уместная…Сработала шутка и на сей раз: все, несколько отмякли, а пара кривых улыбок показала, что моё старание было оценено. Впрочем, успокоились не все, новый попутчик отреагировалвесьма неожиданно и пространно.Оказалось, его предки были знакомы с историей Герасима и Му-Му из первых рук, о чём попутчик, сразу же и доложил.Выяснилось, что его дед или прадед (или пра-прадед, назовём его «предком», для простоты) – был «Участником Похода Наполеона на Москву»(новый попутчик так и произнёсэти слова, с большой буквы).В Россию «предка», лично позвал император Наполеон:«Вы будете жить во дворцах и поместьях, будете, господствовать над русским народом, готовым, раболепно выполнять все ваши повеления».Император не обманул.Поверившие ему, пришедшие с ним в холодную Россию подданные, кто остался живой,жили во дворцах или поместьях; правда, не в должности барина – хозяина поместья,а в должности «француза». Должность, в общем, хорошая: кормили за барским столом и слуги, если барин прикажет, подносили вина.«Предок» быстро привык, и он, никогда не жаловался ни на судьбу,ни на Бога,ни на императора.Мы с удовольствием «развесили уши», несколько старомодная, манера изло —жения не раздражала; без напряжения верилось, что рассказчик был хорошо знаком и с «барыней», и с «Герасимом». Конечно, сказалось ещё и то, что повесть «Му-Му» стоит в русской классике на особом месте:почти все помнят, о чём, там идёт речь. Про другие произведения, отнесённые к классическим, наш народ, ещё со школы, привык отвечать, глядя честными глазами: «Конечно читал»!А только скажешь: «Му-Му» —глаза затуманиваются – чьё сердце не размякнёт,сочувствуя несчастной собачине. Любопытно, что за Анну Каренину, так переживают далеко не все.Искушённый читатель вспомнит, конечно, и других достойных представительниц прекрасного пола, пострадавших от рук мужчин, но вычеркнуть «Му-Му» из этого списка и у него рука не поднимется.Вернёмся в поезд.В моих ушах, до сих пор звучит, негромкий голос, мягко выговаривающий: «Ах, драгоценный мой, Ми-Ми»… «Нет, дорогой, именно Ми-Ми…Это Иван Сергеич назвал её: «Ми-Ми», а уж он понимал, как надо с девицами и умел величать их так, как им нравится»…«Как вы сказали?«Собака женского рода», которую звали «Му-Му»?! —Так, то в книге, голубчик! А в действительности, всё было совсем не так.И в переносном смысле он Танечку собакой, а уж тем более, «собакой женского рода», назвать не мог,не так, он был воспитан…«Ну, конечно, они с Таней были знакомы, очень даже хорошо знакомы, иначе Иван Сергеевич, никогда бы не пошёл, на эту мистификацию»…«Хорошо знакомы» – значит не просто знакомы,что же тут непонятного»… «Ну, что вы, что вы!О бракосочетании у них и в мыслях не было, во всяком случае,у Ивана Сергеевича.Мужчины, в то время, вообще не были склонны думать о женитьбе, если не «маячило» солидное приданое»…«Нынче, конечно, всё по-другому, нынче, респектабельно жениться «по любви» – вот и является к родителям большой ребёнок, с большим…желанием «пожить с их дочкой… одной семьёй»:«Здравствуйте мама и папа! Принимайте в семью нового сыночка»!«Герасим, конечно, исподтишка, наблюдал за Танечкой и Иваном Сергеевичем и злился, естественно»…«А то и злился, что с Танечкой они росли вместе, мечтали о будущем…о совместном будущем…Но, когда появился Тургенев, шикарный, вальяжный… Помните, у Цветаевой:«И чьи глаза, как бриллианты, На сердце вырезали след, —Очаровательные франтыМинувших лет»… Тогда, своё будущее, Танечка начала видеть, как-то… по-другому.Иван Сергеевич, её сразу очаровал: «Вам, Ми-Ми, с вашей красотой, с вашим прирождённым тактом,непременно надо жить в Париже. У вас в осанке, в манерах, а особенно, в прекрасных глазах ваших, так культура европейская и светится.Даже не спорьте, голубушка! Именно, Париж!Только там, вас смогут оценить по достоинству». Слово «Париж»,производит на русских женщин,какое-то магическое впечатление.Про Париж и про свою красоту,женщина готова слушать часами. Но, если в собственной красоте,некоторые из них, сомневаются, то Париж, которого они никогда не видели, сомнению не подлежит.Герасим, сразу отметил для себя, это волшебное слово и, как умел, поддержал разговор:«О, Париж!!! Я тоже хочу в Париж!Как же, у них там… всё возвышенно, как просвещённо!Для меня Париж – это те, кто там жил и работал: Вольтер, Дидро, Декарт, Робеспьер, Аристотель»! —«Ну, насчёт Аристотеля», – заметил Иван Сергеевич, —«ты, Гера, слегка «загнул»!Не был Аристотель в Париже, ни разу, и в этом, вы с ним очень схожи.А, что касается, гражданина Робеспьера, то тут, ты очень даже прав, сей гражданин – очень многих…просветил, поведав, что они…враги Франции, а затем…возвысил… при помощи виселицы.При Робеспьере, в благословенной Франции, многих достойных людей возвысили подобным образом»…«Ну да, конечно,Герасим мог говорить…А в книге?!А в книге специально: он, мол, глухонемой, туповатый дворник… Книга-то, для того и была затеяна, чтобы про Герасиматолько так и понимали… А в жизни его хвалил и учитель географии, и учитель музыки, а уж, как он на клиросе пел – заслушаешься»…«Поющий на клиросе Герасим», несколько «ушиб» меня, я упустил нить повествования…Поэтому, дальше буду рассказывать, как вспомнится… и так, как, по моему разумению, должно было быть…«Тебя, Гера, увлечение Парижем до добра не доведёт» – говорил Иван Сергеевич – «ты бы, лучше, «Историю Государства Российского» почитал. Но, если уж, очень хочешь, учи французскую грамматику, мы с Таней, как в Париже устроимся, обязательно, тебя к себе выпишем».Ах, Иван Сергеевич! Зачем же вы, так-то?!Если до этих слов, у Герасимаещё теплились угольки надежды…Ох, какие, всё же, дикие мы!Даже самые лучшие, самые образованные самцы не умеют отказать себе вудовольствии«пнуть» поверженного соперника.Именно так,все государственные потрясения и приключаются:отнимут бабу…и начинает человек думать о судьбах мира,метаться от Аристотеля к Руссо, а там, глядишь,и до Робеспьера недалеко.В душу Герасима, и ранее закрадывались сомненияв гармоничном устройстве мира. Взять, хоть тот безобразный эпизод…Впрочем, давайте по порядку:Однажды, выпив пунша, барыня выразилась в том смысле, что, если бы встретила в молодости подходящегочеловека, всё у неё было бы…по-другому. Но, это была,так сказать, минутная слабость.Обычно, барыня разговаривать про молодые годы не любила и решительно обрывала расспросы любопытных.Это она, конечно, напрасно – человек, есть – животное общественное, чтобы не сказать,стадное.И в человеческом стаде, про каждую особь, подробно «известно»: Где? Когда? С кем? Почему?и… чем всё кончилось?Вы вольны, только попытаться донести до общества свою версию событий, которая, конечно же, будет услышана, и, даже, принята к сведению…Но принята она будет, в лучшем случае, наравне с другими версиями.Собственная версия, обычно характеризует вас с более выгодной стороны, поэтому окружающим она кажетсяподозрительной…Итак,в оные лета, когда барыня была совсем молоденькой, её матушка решила присмотреть дочери «подходящего» жениха.Бог их знает,что у этих молодых девиц в голове, но, ни один, «подходящий» жених,молоденькой нашей барынене понравился.Уставши от «невозможного копания», велела ей маменька, искать«своё счастье» самостоятельно.Одно поставила она условие: чтобы обязательно был «подходящий», то есть приличный и состоятельный человек.От себя барыня добавила ещё одно условие, можно сказать, каприз, чтобы жених, непременно был молод.Вскоре выяснилось, что в нашей изобильной стране, не то, чтобы… совсемне было женихов – были, конечно, да только… какие-то, неподходящие.Судьба это или случай, но попадались ей, женихи, если молодые, то, сплошь неприличные, а, если приличные, то… настолько немолодые!Пришлось, сколь возможно, расширить круг соискателей, снижая требования к молодости, ан, оказалось, что и среди не совсем молодых,«подходящих» – не вдруг сыщешь.Одно время, в надежде встретить не очень старого подходящего человека, барыня устраивала балы…Увы, балы не дали требуемого эффекта. Столько было потрачено нервов, сил, продуктов, а найти достойного жениха… всё одно, не удалось.«Да, уж,» – задумалась барыня – «очень, всё же, недостаётв нашей стране людей «приличных».Стыд и позор! В наш просвещённый век, молодая, состоятельная девица, в своей странене может найти себе жениха! И куда, интересно, смотритправительство!? В прошлый четверг, мне прислалиплатье из Парижа(красивое, между прочим), так что ж, прикажите мне и женихов, что ли, в Париже заказывать! Необходимо срочно менятьситуацию в стране! Надобно, наконец, научиться растить «приличных людей» у себя»! Хочу отметить, что русская женщина,в патриотическом порыве, способна на самые рискованные,самые отчаянные поступки. Барыня решиласьвырастить и подарить родной стране парочку «приличных людей»:она взяла детей на воспитание.Несколько лет барыня была по-настоящему счастлива, она искренне гордилась успехами своих воспитанников… «Герасим, с его усердием, с его усидчивостью…О, он далеко пойдёт. А Танечка…Она… с её практичным умом, с её умением себя подать… с её красотой…Она может стать,нет – она точно станет фрейлиной ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВА и, при случае…представит барыню ГОСУДАРЫНЕ»…Барыня будет в том, фиолетовом платье… а вокруг пажи, графы, князья…Дальнейшие события представлялись каждый раз по-разному, и всякий раз, очень достойно…Но, дети растут, и… часть наших надежд они оправдывают,а часть…К тому же, у всех детей есть неприятная особенность: с возрастом, они всё более становятся похожи на…своих собственных родителей.Как ты приёмных детей ни воспитывай, как ни учи их манерам французским, вырастают они и… и всё у них, не так.Барыня опять стала раздражительной. Даже появление в доме Ивана Сергеевича, умеющего создать ощущение праздника, развлекло её ненадолго…Ах! Иван Сергеевич, Иван Сергеевич!И что у неё за судьба такая, столько лет искала барыня приличного человека, а, когда, почти уж, перестала искать – нате вам, вот он!Сам пришёл!Теперь барыня и не припомнит, как это было.То ли, он отрекомендовался как дальний родственник, то ли,сослался на какие-то дела…В голове стучало: «Вот он! Вот ОН»!И она, положительно ничего не слышала, да и не слушала… Она упивалась тембром его голоса, манерой наклонять голову и чуть приподнимать бровь… Он остался обедать…А, назавтра зашёл ещё раз, а потом… Ещё и ещё… О! Это были счастливые дни! Он говорил…и говорил…и говорил…Барыня с удовольствием слушала и, даже весьма остроумно отвечала, но… о чём это они так мило беседовали,хоть убейте, не помнит…А его рассказы… она, не стесняясь смеялась в голос, как девочка…Это было чудо,Все эти его приключения во время охоты…Какие именно? Даже, и не спрашивайте! Надо, чтобы рассказывал сам Иван Сер —геевич с рюмкой пунша в руке (да, чтобы дама раскраснелась и смотрела не отрываясь, блестящими глазами, да ещё за столом рядоммолоденькие Гера и Танечка).Барыня, наконец-то, почувствовала себя счастливой. Проснувшись, она улыбалась, предвкушая встречу, она выглядывала в окно и искренне радовалась, как славно нынче травка зеленеет и солнышко блестит…А, вот и Иван Сергеевич!Протягивая руку для поцелуя, барыня знала, что он «влип» и «никуда не денется».Что же касается господина Тургенева…Конечно, эта пьянящая атмосфера, когда, кажется: протяни даме руку, скажи ей негромко: «Позвольте»! – И она… непременно позволит…Надо ли напоминать, сколь соблазнительно выглядят дамы в такие минуты и чем, это должно было закончиться.Но, как сказал бы Пафнутий Феодорович: «Государева служба, сударыня, это вам не…» – тут он, по своему обыкновению, воздел бы над головой руку с перстом, указующим куда-то за облака…Все, кто имел удовольствие слушать рассуждения «Его превосходительства» этот жест хорошо помнят.Бывают люди, которые появляются в круге нашего внимания, как бы, сами по себе.Однажды, Иван Сергеевич пришёл в сопровождении незнакомого господина.«Имею честь представить моего начальника и, можно сказать, друга» – проговорил Иван Сергеевич…или нет, кажется, он проговорил следующее:«Имею честь представить моего друга и, так сказать, начальника…» —В голове у барыниопять всё перепуталось…От Пафнутия Феодоровича пахло властью, привычкой покорять и повелевать. А этот мундир,а ОРДЕН!А серебро на висках…Такой!!!Вот, именно такой, мужчина ей и необходим: достойный, богатый, властный, чтоб за ним,как за каменной стеной… «А Иван Сергеевич??! —Что, Иван Сергеевич?Иван Сергеевич, конечно тоже,но…»Второй этап счастья длился у барыни недели три. За этот период, диспозиция за столом, несколько изменилась: сразу после обеда, Иван Сергеевич, Герасим и Татьяна переходили в другую залу, а Пафнутий Феодорович с барыней оставались за столом пить чай.Когда Иван Сергеевич, представлял своего друга – начальника, после слов:«… и можно сказать, друга,его превосходи…» —возникла секундная пауза, которую друг-начальник немедля заполнил: «по некоторым… соображениям… я попросил бы Вас! Иван Сергеевич, воздержаться от поименования меня… собственным моим именем, а величать, ну скажем… Пафнутием… Феодоровичем, без всяких там… А вас, сударыня, умоляю не обижаться… Дело, знаете ли…»И он поднял указательный палец над головой, но не так, как делал Иван Сергеевич, когда демонстрировал дамам, метод определения направления ветра,жест Пафнутия Феодоровича указывал на… государственную тайну.Присутствующим хотелось встать, застегнуть все крючки на мундире и… благоговейно запеть:«Боже, царя храни!»…За чаем, Пафнутий Феодорович позволял себе расслабиться и, вполголоса пояснить, что «народ нынче, уж не тот, да и чиновники некоторые… как бы вам сказать…Но придёт час, когда…у кого надо… откроются глаза,вот тогда-то, мы… самым решительным образом»…Барыня, и за закрытыми дверями не осмелилась спросить, какие, собственно «государственные дела» привели «его превосходительство» в её гостиную, да она ни о чём и не спрашивала,она наслаждалась общением.Ах, как же величественно и неторопливо, сдержанная гордость проникаетв вас, когда вы угощаете чаем, «государственное лицо», готовое применить самые решительные средства,как же, наверное… почётно…быть супругой такого мужчины.В голову нашей барыне, сами собой, начали приходить мысли – типичные мысли женщины, которая, так сказать, «верхним чутьём» осознаёт, что очень скоро состоится серьёзный разговор… разговор, который внесётопределённость в их отношения,и тогда…Таковой разговор, вскоре состоялся.В один, как говорится, прекрасный день, Пафнутий Феодорович пришёл с цветами и неожиданно смущаясь, заявил, что он очень к ней привязался,но, в силу неких… обстоятельств,он не сможет более… бывать, при этом, он сделал рукой движение, каким разгоняют дым от трубки,поцеловал влажные пальчикии вышел.Не то, чтобы барынявсерьёз надеялась, но…чтоб вот так, даже не отобедав…Да ещё и этот, несколько, даже, пожалуй, непристойный, так не вяжущийся с прежним его образом, жест.Барыня выбежала в соседнюю залу и… её взорам предсталиТаня и Иван Сергеевич,они сидели более, чем тесно… Возникла неловкая пауза, и барыня, чтобы что-то сказать, тихо произнесла: «Пафнутий Феодорович, больше не сможет у нас бывать» —«Да, я знаю» – отозвался Иван Сергеевич —«Его жена, вчеравернулась из Европы»… Наверное, напрасно он это сказал, для прекрасной половины человечества,неженатый мужчина – загадка, ребус, над которым интересно поразмышлять, а женатый мужчина – да тут и думать не о чём.В оправдание Ивану Сергеевичу, нечаянно выдавшему своего друга – начальника, заметим, что появление барыни, его, как-то, смутило, но… не настолько, чтобы проговориться,что вчера вернулась… и его жена.Воистину, этот день стал для барыни днём открытий. Как и обещал Пафнутий Феодорович, у неё на многое открылись глаза, и она стала готова применить самые решительные средства.Да, господа, когда Пафнутий… то есть, она хотела сказать, когда этот мужчина…ну, тот,который с Иван Сергеевичем… У неё сразу открылись глаза, барыня, как бы снова впервые Иван Сергеевича увидела и поняла: он, и только ОН!А он!!!Коварный!Ах, Иван Сергеевич, Иван Сергеевич!Барыня хотела было, для начала, сильно обидеться, но не смогла, на галантного Ивана Сергеевича женщины не умели всерьёз обижаться…Но, Танька! Экая дрянь! Уж она ли её не кормила, не поила… И, что теперь прикажете с ней делать?!Отравить! Попросить Пафнутия отправить её в Сибирь…или утопить, как собаку…Подобные, утопические, простите за каламбур, мысли занимали и утешали барыню весь вечер.«Спокойно»! – говорила себе барыня – «Спокойно»…Но успокоиться она не смогла.«Успокоишься, тут, когда любимый мужчина… когда мечта всей жизни…Вместо умной, богатой, ухоженной женщины (одних духов французских рублей на семьдесят)…А эта девчонка! Что в ней такого! Только что, немного моложе…Что он в ней нашёл!Где его глаза»!К утру, в измученной голове родился, наконец, достойный план: барыня решила выдать Татьяну замуж за Герасима.«Да-с, Иван Сергеевич! Я за них перед Богом в ответе… А Вам,Дорогой мой Иван Сергеевич!..А Вас… Вас…Я приглашу на свадьбу». Если Герасим, как и положено, воспитанному ребёнку, покорно отнёсся к воле благодетельницы (он только деликатно уточнил размер приданого), то Татьяна отреагировала дерзко, она заявила, что сама «найдёт свою судьбу».В голове барыни, почему-то, опять возник образ тонущей собаки (вот оноволшебство классической литературы: неважно, что там было на самом деле, но стоит произнести это таинственное слово: «Му-Му» – образ тонущей псины проявляется в сознании).Герасим вручил Татьяне цветы, он попытался воззвать к её чувствам, к её уму, он припомнил все, когда-то, счастливые минуты, все совместные игры, все их прежние мечты… Татьяна не реагировала.«А, твой Иван Сергеевич-то…женат». – Герасим нарочно сказал это обыденным голосом: опытный игрок, вытаскивает главный козырь не торопясь». —«Я знаю, ну и что с того». —«Она знает! Она так спокойно говорит об этом!»«О, женщины!Ничтожество – вам имя!» —трагическим тоном возопил Герасим, (в любительских спектаклях ему особен —но удавались душещипательные сцены) —«Я наложу на себя руки! Я уеду в Сибирь! В Америку!Ты меня больше никогда не увидишь!Я… Я вызову господина Тургенева на дуэль!» —«Не говори глупости» – сказала Татьяна – «Иван Сергеевич так хорошо стреляет, что после дуэли, я тебя точно, более никогда не увижу, да только, не будет он с тобой стреляться, ты и сам это знаешь.Пойми, я хочу жить в Париже, хочу, чтобы меня приглашали в замки, хочу танцевать в Версале с герцогами и маркизами, хочу…» —Герасим не знал, что и возразить… (интересно, а как бы вы, на это возразили). «А, если хочешь исчезнуть и всё забыть, тебе не в Сибирь иль в Америку надобно – езжай-ка ты,с новым управляющим в деревню.Дождей месяца два не было, можно попытаться проехать не дожидаясь замо —розков. Там тебе и охота, и девки; ты там обо всём забудешь, да и о тебе никто не вспомнит».«Вот они, нынешние-то женщины,» – написал в тот вечер Герасим. Он, последние три месяца, корпел над трудом, именуемым: «Как сделать сей мир гармоничнееи что этому мешает».Гера собиралсяотослать это сочинение царю.«А, что!?Пусть Батюшка – Царь знает, какие таланты растут в его владениях.Пусть помнит, на кого можно рассчитывать, кто готов, если надо, занять самые трудные, самые ответственные посты».Разговор с Татьяной разгорячил Герасима, он писал всю ночь, и к утру его трудобогатился главами о недостатках воспитанности и послушания в некоторых дворянских семьях, «…каковые недостатки, прямо приводят к неспособности достойно послужить Царю и Отечеству».Упомянул он и о неумение современной молодёжи ценить любовь и дружбу, в чём, конечно, виновны их воспитатели, ибо, сии качества, должны прививаться с детства.Живо были описаны различные примеры преклонения перед всем иностранным, в ущерб отечественному.(Герасим, непременно упомянул бы, про необходимость «поддержкиотечественного производителя»… Но, в то время, такого выражения ещё не существовало).Эх, надо б, подробнее рассказать про женское коварство, и пользу для отечества, и затем… как-то перейти к фразе,в коей будут слова: «калёным железом», но солнце било в глаза, пора было спешить к «общественному пирогу».День рождения – это особенный день в жизни каждого человека. И барыне всегда хотелось, чтобы в этот день все были счастливы.Конечно, каждый понимает счастье по-своему, однако, в чём-то, все люди схожи, и существуют «вещи», «общение» с которыми, у всех вызывает приливы счастья. Такую «вещь», барыня ежегодно предоставляла обществу. Это называлось: «Общественный пирог» – то был большой пирог с гусятиной, который подавался на специальном блюде.К столу, по установившейся традиции, приглашались все домашние.Первый кусок подавали барыне, а затем, по кругу всем остальным.Герасим слегкаопоздал к началу раздачи пирога…Это он думал, что слегка. За неполные десять минут, на блюде произошли тотальные изменения, он узрел на блюде… матовый блеск и крошки.Более на блюде не было… НИЧЕГО!!! Блеск пустого блюда, масляно – самодовольные, сосредоточенные на собственном чреве глаза окружающих, а пуще всего, атмосфера сытого безразличия – это поразило Герасима в самое сердце, которое недоумённо сжалось.Виновна была, конечно, барыня.Коварная, сегодня, она вместо обычной речи, пожелала всем «приятного аппетита» и ушла, сославшись на мигрень. Но остальные-то, остальные!Как они могли!Ещё вчера, все с ним дружили, называли умником, а сегодня… Они его, по сути, выкинули из общества. А разве можно, считать общество здоровым, если из него, вот так, запросто, могут выкинуть… не самых плохих его членов!«Не самых плохих»! —С горечью, усиленной голодом, повторил Герасим. Возмущённый разум его взывал к справедливости. (Любой, мало – мальски разумный, разум, возмутится, ежели его пошлют на кухню, спросить вчерашнюю кашу, ибо пирог – уже…«Мальчик! Хочешь пирожка!? – А нету»! – Дурацкая шутка, не правда ли?)Голодные мысли метались в голодной голове:«Тут не только, в коварстве барыни дело, и, даже не только, в Татьяниной невоспитанности…Тут, «блин», надо смотреть в корень: «престолонаследие»,«система образования», весь строй… Вот сейчас, он пойдёт и…напишет царю про всех…всю правду.А, кому ещё писать-то!?Известно, все министры, все чиновники – дураки и воры, а Батюшка – царь, ежели ему открыть глаза…«Добро же, домочадцы,пусть царь узнает, в каких условиях, среди каких людей… его будущим помощникам выживать приходится…И когда призовёт царь, спросит: «А, что делать»!? – Он скажет: «А, вот, что!!!»…И Герасим, ушёл в свою комнату, дописывать советы Царю. И так он, всё умственно написал, что начальник жандармский, когда прочел,только головой покрутил.Эх, господа начинающие сочинители! Не знаете вы, сколь этоопасное развлечение – перо в руках. Это магическая, это завораживающая вещь: берёшь ты его, эдак, нежно, с самыми благочестивыми, самыми благоразумными намерениями,и осторожненько, осторожненько…Да, вдруг очнёшься на таких кручах, над такими безднами…«Подними глаза, дорогой, что ты видишь окрест»?! —«Не узнал? И, Слава Богу,что не узнал!Ни к чему тебе, пока, знать про«места не столь отдалённые»… Ты, вот что, отойди-ка…Только…Тихохонько – тихохонько,может ещё не поздно».Ох, Герасим!Тоже ещё, князь Курбский нашёлся, переписку с царём затеять решил, в рассуждения, вишь, пустился.Начал, понятно, с праотца Адама, и до того дорассуждался, что изначально, были все люди равны, а стало быть и… он – Герасим, с Царём – Батюшкой…тово…«Прости его, Царица Небесная!Не со зла он…Это всё, тьфу!Образование… поганое – европейское,всё книги эти… несуразные»…И выходило, по Герасиму, что Царю нашему, Батюшке, более делать нечего, как о народе, сиречь о нём, Герасиме, непрестанно заботиться.И, исключительно, на таких условиях, в стране нашей всем будет хорошо,да и ему, Царю, тоже неплохо.А иначе, для чего, спрашивается, он – Герасим со всем народом, в своё время, царя Бориса выбирал.Так, знаете ли, и написал: «Для чего, спрашивается, мы с народом…» —А, каков!Пороть мерзавца!Так он ещё и добавил: «И я не могу дать гарантии, что не отыщется человек, который,по примеру Стеньки Разина или Емельки Пугачёва…» —Гера, Гера! Ты кому!!!Ты на что! Намекаешь-то!!!Аль, не помнишь, чем всё кончилось!? Я не про Стеньку с Емелькой, ещё раз, тьфу на них, окаянных! Я про народ.Народу-то, народу сколько невинного погибло, пока Стенька да Емелька боролись за власть, да пока, эту самую власть, у них отнимали обратно.А уж про выборы царя…Грех тебе такое писать, аль забыл, что со времени выборов царя Бориса Годунова до письма«царского помощника» Герасимапрошло более двухсот лет. Да разве «писатели», слушают когда, людей-то разумных…Знай себе, пишут!Особенно красочно получилось у Герасима то, что впоследствии будет названо: «ЗЛОПЫХАТЕЛЬСТВОМ и КЛЕВЕТОЙ НА НАЧАЛЬСТВО».Все это, было запечатано в достойный конверт и отправлено почтоюна Высочайшее Имя. Это злосчастное послание, возможно, могло бы расстроить Государя,отвлечь от важных дел.Но это возможно в другой стране, а в нашем, богоспасаемом отечестве, всегда найдутся люди, мыслящие государственно, люди готовые из последних сил, защищать покой «Первого Лица» страны от любых посягательств.Таковым, в нашем случае, оказался почтмейстер. Он не только, взял на себя риск распечатать конверт, и ознакомиться с посланием (возможно, потому, что отправителем значился, всё же, не князь Курбский), но и переправил сие послание «куда следует», сопроводив, своим собственным комментарием, который по объёму был не менее,чем «возмутительное послание».В этом, собственном, послании почтмейстер показал себя зрелым мужем,чиновником, знающим установленный порядок, радеющим o благе отечества и, между прочим,достойным более высокого чина.Сей патриот, начал с заявления, что установление порядка распределения «общественного пирога» – есть прерогатива Государя и никого более.А уж, прочим, «коим недостало труда родиться в царской семье и дождаться коронации», – саркастически замечал господин почтмейстер, – «надлежит в этой жизни помалкивать иделать, что велено».Затем, несколько распалясь, почтмейстер решился более подробно изложить своё видение, а заодно, продемонстрировать разум и памятливость.Воистину неиссякаема талантами страна наша, вот, извольте, отрывочек: «…наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ковластям уважение, стремящиеся к тому, чтобы произвести в народе негодование против начальников и начальства и, наконец, оскорбительными и неистовыми изражениями против сана и власти царской»…Вы, наверное, узнали этот текст, это фрагмент указа Матушки Императрицы Екатерины Великой.Преклоним колени пред её талантом, умом и умением доступно и образноизлагать свои мысли.Помните,далее было примерно следующее: «…вина Радищева такова, что он вполне заслуживает смертную казнь, к которой приговорён судом, но… по милосердию и для всеобщей радости по случаю заключения мира со Швецией, смертная казнь заменена ссылкой в Сибирь, в Илимский острог на десятилетнее безъисходное пребывание».Что ж, милосердие украшает Императрицу, оно же, для иных прочих, может считаться «недопустимой слабостью», а то и «преступным попустительством».И наш почтмейстер, ни в одной строке не дал заподозрить себя ни в слабости, ни в попустительстве. Почтмейстерское послание излучало конкретику, верноподданность и решимость«непримиримо бороться смалейшими проявлениями»…Слова «чтоб другим неповадно» достойно завершалиперечень предлагаемых мер…Это было —крепко сколоченное, послание.Оно вынуждало соответствующие «органы» профессионально напрячься… И прозябать бы Герасиму в аналоге «Илимского острога», если бы не хлопоты господина Тургенева, у которого, «где надо» имелись связине только дружеского характера.Герасим, как вы помните, был воспитанник барыни, воспитанник, а не родственник. А, когда жандармский чин, спросил барыню: «Правду ли говорят, что он ваш родственник»?Та, почему-то, разволновавшись, вскрикнула: «Нет, не мой, он родственник! Не мой!» —Хотела ещё, что-то добавить, но, решила, на всякий случай,упасть в обморок…Умение падать в обморок, считалось в те времена, необходимым для образованной и чувствительной дамы, и онопроизвело должное впечатление.Вам, конечно, непонятно, с каких это пор, жандармы обращают внимание на обмороки допрашиваемых? Объясняю, расследование, «ввиду особой важности и деликатности…»А, проще говоря, потому, что делопроизводитель занёс «Дело о письмена Высочайшее имя» в графу«Переписка Государя Императора»…Так вот, из-за… «Старательности»… делопроизводителя…Вы, наверное, заметили, что слово «Старательность» я взял в кавычки;в данном случае, «Старательность» (в кавычках), отнюдь не намекает на недостаток, именно старательности;кавычки намекают на «цветистые» выражения, которыми Пафнутий Феодорович и Иван Сергеевич (даром что классик) именовалистарательного делопроизводителя.Пафнутий Феодорович, впоследствии, даже добился перевода «гроханного делопута» в Тамбов. И, если в Тамбове вам случится столкнуться с примером избыточного старания, «свойственного только идиотам», не удивляйтесь…Впрочем, мы отвлеклись, «избыток старания» – это почти единственное на —следие царского режима, с которым нам удалось решительно и навсегда расстаться, и стоит вам, немного отдалиться от города Тамбова, вы наверняка, будете застрахованы от сего недоразумения.Повторюсь: вследствие «Старательности» делопроизводителя, «Дело…» приобрело «Особый статус» и расследование «онаго» было порученогосподину Тургеневу И.С.Господин Тургенев попросил барыню не волноваться и,как следует, всё припомнить. Своего помощника (в ведомстве, которое представлял Иван Сергеевич, не было принято работать без помощника), он убедительно попросил: «не волновать барыню»…Дескать, он сам осторожно её расспросит, а господин жандарм пусть посидит рядышком, и всё послушает…Вошла горничная с подносиком, она тоже попросила не волновать хозяйку, и отпробоватьвишнёвой наливочки с пирожками.Будучи человеком дисциплинированным, а, когда это не противоречит правилам, даже и милосердным, «господин жандарм» волновать и обижать барыню, отнюдь не стал, а господин Тургеневзанялся расследованием.Мне думается, что, именно слова барыни: «Не мой он»! – Натолкнули Ивана Сергеевича на правильную мысль:«Если Герасим немой, да ещё, скажем, глухой – с него и спрос невелик»…Через пару дней Герасим решился поговорить с Танюшей ещё раз.Результат этого разговора заставил Ивана Сергеевича добавить несколько строк в почти уже готовое донесение, впрочем, об этом чуть позже.В результате учинённого расследования, «куда надо» отправлено былодонесение.В донесение сём, среди прочего, было начертано:«…установлено, что немой и неграмотный дворовый человек, зовомый Герасим, утопил в реке собаку женского рода, того ради, что, по бестолковости, неправильно понял приказ барыни своей: «Убрать сию собаку с глаз долой, чтобы никто её более не видел и не слышал».Упомянутый Герасим, за неизвиняемую жестокость и отъявленную глупость, отправлен был в деревню под присмотр старосты, но по дурости же, по пути сбежал.Где он теперь находится, барыня этого отнюдь не ведает, а напротив, просит разыскать и вернуть ейтого Герасима для суда и расправы.Шум же, и безобразное буянство, учинили студенты, каковые вознамерилисьпоздравить воспитанницу барыни,Татьяну с именинами.Оную, Татьяну, барыня накануне отправила «на воды» в Баден-Баден, для поправки нервов.Не застав именинницу дома, безобразники выразили своёнедовольство криками. Никоейиной причины, крики эти не имели.Барыня просит разыскать этих безобразников и примерно наказать».(Обращаю ваше внимание на язык документа. Наверное, вам тоже показалось, что в других своих произведениях господин Тургенев писал по-другому.Но, канцелярская бумага должна быть написана на соответствующем языке).«Что ж», – сказал жандармский начальник, – «Все, вроде, складно, но я не пойму, откуда возникла, «собака женского рода», про которую соседи ничего не знают, но добрые люди слышали, что её убивали.Да и студенты эти, где их прикажете искать? Лучше бы, без них.Что разъяснил Тургенев начальнику, я вам сказать не смогу – тайна следствия, знаете ли…Да и архивы жандармские… То ли, их давно сожгли,то ли – ещё не рассекретили…А, пока Иван Сергеевич и Пафнутий Феодорович обсуждают детали,я расскажу, о последнемразговоре Герасима и Татьяны.Вот представьте: сидит во дворе на лавочке Танюша и мечтает, как они с Иваном Сергеевичем заживут в Париже:«Да, он женат, но в Париже, как известно, это не имеет значения… Неспокойный он стал, Иван Сергеевич… ещё бы, откуда ему знать, чем там, во Франции, его жена занимается…А, когда они переедут в Париж, он сможет чаще видеть жену, и будетсовершенно счастлив. А уж Танюше-то, самой, только и надо, чтобы он был счастлив, а ей – достаточно комнаты с большим зеркалом… и чтоб на столике коробочки с пудрой и духами…Вот, предположим, идут они на бал, в Версаль, и, конечно, встречают жену.И, что тут удивительного, на этом балу самые красивые женщины Парижа.У Ивана такой хороший вкус, и жена у него, наверное, такая хорошенькая и умненькая…И, конечно, жене будет приятно, что у него такая молоденькая, такая красивая «пассия»…Умеют, всё же, эти французы деликатно выражаться в скользких ситуациях; не правда ли, слово «пассия», гораздо пристойнее, чем сказали бы у нас…»«В Париже, нынче очень модно, ежели мужчина прогуливается, держа в одной руке жену, а в другоймолоденькую «пассию»…А позже, когда жена поймёт, что они с Иваном любят друг друга…жена уедет далеко, далеко…или выйдет замуж…за какого-нибудь,графа итальянского.Она же, так хорошо говорит по-итальянски, вот, пусть и живетв своей Италии…А они с Иваном, будут, иногда, приезжать в гости…Впрочем, Ми-Ми, ведь, не то, что предыдущая жена, Ми-Ми, будетберечь Ивана Сергеевича.Он уже не мальчик, и нечего ему по «заграницам мотаться»…Лучше, они летом отдохнут в Одессе.И море там, и город, говорят, не хуже Парижа, да и никакого языка учить не надо»…«Прогуливаются они, значит, около оперного театра, и все на них смотрят…В Одессе много красивых дам, в модных парижских платьях, но Танюша-то, с Иваном, только что, из Парижа.Платья, как на ней, ни у кого нет.И вот, прогуливаются они, значит, по Потёмкинской лестнице»…Откуда-то, выскочил Герасим, схватил за руки и начал шептать:«Уедем, Таня! Уедем в Париж… я скопил двести рублей… будем жить вместе, работать»! —«Не трогай меня!!! Я не хочу с тобой!Дурак, какой-то! Я не поеду!!! Я уже и не хочу в Париж!Ты, что не слышишь!Я тебя не люблю!Уйди»!!! —Таня вырвалась, вся дворня с интересом наблюдала за развитием событий.Опозоренный перед народом, да ещё и Наташа всё видела, Герасим сделался буен. Он схватил кирпич, во дворе ремонтировали фонтан, и с криком: «Утоплю, суку»!!! – бросился на Татьяну.Особого рвения он, впрочем, не выказал, дал себя удержать, вырвать кирпич, и, даже позволил усадить себя на лавку.На этой лавке он и просидел, зажав уши, а Танюша голосила: «Помогите! Он убьёт меня! Он утопит меня!Убивают!Сволочь!Полиция!Урод! Люди добрые! Помогите! Убивают»!Герасим убежал в дом.Туда же, чуть позже, проследовала и несколько успокоенная Татьяна.«Добрые люди»вызвали полицию.Кто такая Наташа?Была в доме девица, она всегда смотрела чуть мимо Герасима, краснела и улыбалась. Герасим, раньше, на неё внимания не обращал, но с некоторых пор…С некоторых пор, он начал на мир смотреть другими глазами…Да-с, господа, у безутешного Герасима объявилась… Наталья…И нечего улыбаться, Герасим ещё недавно бродил по дому, приглядывая, где бы повеситься, неужели, это бы, вам больше понравилось?И, только забота об Отечестве да Наташа, позволили ему пережить обиду…Он и с Таней-то, решился поговорить, по старой памяти, рассказать, что у него, теперь всё хорошо, но начал, для пущего эффекта, с другого.Он, заранее знал результат, хотя, в глубине души, всё же, надеялся, а в процессе разговора, даже, несколько размечтался…но такой ответ… Это «моветон», это просто…Не будем уточнять, что именно, пришло на ум возмущённому Герасиму, это, никак не украсит повествование.И, был момент, когда он искренне хотел свершить всё обещанное…Но, «Советники Государя Императора», должны думать, в первую очередь, о престиже «Первого лица».Страшно подумать, как неловко будет себя Государь чувствовать,если английский посланник спросит: «Правда ли, говорят,Ваше Императорское Величество, что ваш советник, давеча, то ли, утопил, то ли, кирпичём…» – Нет!!! Он не опозорит страну! Он стерпит!И Герасим, как немой, не сказал более, ни слова.Иван Сергеевич, отыскал Герасима в комнатушке дворника. Объяснил, что надо спешить, ибо сейчаспридёт полиция, дал сто рублейи записку знакомому в Тамбове…Ну да, в Тамбове, а вы думали, откуда в Тамбове, столько интеллигентных людей.К тому же, если Герасима, и впрямь будут искать, то на пути в Париж,а отнюдь не в Тамбов.Секрет появления г. Тургенева в нужном месте в нужное время – прост.Заслышав крики, барыня сразу послала человека к Ивану Сергеевичу с запиской: «Приходите не медля, Танюшу убили, и ко мне, небось, уже подбираются». Первое, что Иван Сергеевич заметил в доме, была «убитая» Танюша.Накануне, Таня умоляла увести её отсюда в Париж: «Ведь, ты обещал…»Иван Сергеевич пояснил, что он, как человек порядочный, должен, сначала поговорить с женой, а завтра, придёт пораньше и всё Тане расскажет.Придя пораньше, Тургенев столкнулся с посыльным от барыни,возле самых ворот.Бедный Иван Сергеевич: столько дел ему пришлось утрясать.Известное дело – женщины, ты к ним приходишь, приятно провести время, а уходишь – обременённый кучей забот, самого неожиданного характера.Устроив дела Герасима, Иван Сергеевич взялся за дела личные.Он поднялся к Тане, и пересказал ей свой разговор с женой.Жена Тургенева,к слову, была умнейшей женщиной.Она сказала, что везти в Париж не жену, а какую-то… девицу – это разврат!Всем известно,что Париж портит девиц.Иван Сергеевич пытался логически объяснить, что, если девица приличная, то никакой Париж её не испортит,а, ежели, наоборот, то, чтобы её испортить, никакого Парижа и не надо.Жена логику не поняла, жёны, вообще, не понимаютлогики мужей, которые собираютсяехать в Париж с другими девицами.Доведя всё это, до сведения Танюши, Иван Сергеевич сказал, что, как человек честный, он никогда её не оставит… но и жену он, как честный человек, без подходящего повода, бросить не может.Пусть Танюша срочно собирает вещи, карета её дожидается, бумаги в порядке.Поживёт она, пока… в Баден-Бадене, это на полпути к Парижу, а с барыней он всё уладит.Барыне, Иван Сергеевич сообщил, что ей более ничто не угрожает, полиция уже всех арестовала.Вот только, Герасим сбежал, ну, да оно и к лучшему, написал Герасим нечто… нет, не плохое,а нечто… не правильно понятое. Скоро появится жандарм, начнёт задавать вопросы… пусть барыня не волнуется, он, Иван Сергеевич, будет рядом. А, вот, Танюшу надо, прямо сейчас, отправить куда-нибудь… подалее, хоть, на воды в Баден-Баден.Пусть она там поживёт, может приличного человека встретит…Пафнутий Феодорович (он, ведь, сам просил, себя так называть), с большим интересом прочёлдонесение, и с не меньшим интересом, заслушал устное добавление к донесению, много хохотал и назвал Ивана Сергеевича «великим писателем».«Но, господин Тургенев, хочу вам заметить: давненько вы, сударь мой, не были на охоте! Нюх-то, вы, голубчик, как есть, потеряли». —И Пафнутий Феодорович (он, ведь, сам, просил себя так называть), положил на стол лист бумаги, на котором знакомым почерком было начертано:«Sic transit gloria mundy. Ми-Ми». «Скажите Иван Сергеевич, что здесь написано, и кто, интересно, это написал» —«Полноте, будто вы не знаете! Здесь написано: «Сик транзит глориа мунди» – известное латинское выражение, которое, как вы, конечно, знаете, переводится: «Так проходит мирская слава» – это начало моей записки, адресованной Ми-Ми, а, я-то думал,куда она запропастилась»? —«Ошибаетесь, дорогой Иван Сергеевич, это «вещественное доказательство», доставленное«с места возможного преступления». Раздобыл и доставил его, ваш помощник. Вы вместе с ним, расследовали дело, и он, как принято, в нашем департаменте, немножко наблюдал и за вами.Он нашел эту записку и,как положено, передал мне,вместе со своим донесением. Не беспокойтесь, он не знает вашего почерка.В донесении, он отметил, что обнаружил некий неизвестный персонаж,именуемый «Му-Му». «Вышеупомянутое лицо, излагает он, ежели оно пишет по-немецки, вполне может оказаться германским шпионом»…Далее, он предположил…Впрочем, я не буду занимать ваше драгоценное внимание продолжением еговерсии событий, там ещё восемь страниц. Но, если вы не сумеете, как надо, истолковать все события, все показания и все вещественные доказательства, в дело может вмешаться иное ведомство.Как вы понимаете, это будет ещё одно расследование, которое…Ну, да, не будем о грустном.Итак, мой дорогой, извольте сделать следующее: вы, сегодня же в вечер, на основе вашего донесения, напишете новое, это будет пространное повествование o случившемся. Оно должно быть непротиворечивым и убедительным.В нём должны упоминаться следующие персонажи:«Барыня» – нервная, но добрая особа, преданная Государю;«Герасим» – немой, неграмотный, сбежавший;«Му-Му»…– нет, дорогой Иван Сергеевич, именно: «Му-Му», раз уж, ваш помощник решил,что это написано по латыни илипо-немецки, и прочёл: «Му-Му».Я совершенно с вами согласен, образование приносит пользу, если это, действительно образование; если же, человек «нахватался верхушек», и начинает умничать… Но… Теперь, имя «Му-Му» значится в донесении, и оно должно быть объяснено.Пусть только, это будет тварь, дополнительному допросу не подлежащая, да хоть бы эта сука, которую, как слышали люди, хотел утопить Герасим.Что значит «передумал», он хочет запутать следствие? Люди слышали, что он кричал: «Утоплю суку»!А записка… пусть это будет ваша недописанная записка, которая деликатно объясняет барыне судьбу собаки, ведь, барыня такая жалостливая.Впрочем, записку, да и ваше личное участие, лучше, пока не упоминать.И, пожалуйста, более никакихперсонажей и умных рассуждений.Завтра я долженотвезти ваше донесение…Я понимаю, что идёт седьмой час вечера, но вы уж, постарайтесь…И, если всё хорошо обойдётся, завтра же и поговорим…о вашем назначении в Париж.Засим, всё!Жду вас завтра, до обеда. Кланяйтесь барыне и Танюше».Иван Сергеевич не любил, но хорошо умел материться. В этом самом умении, он активно упражнялся по дороге домой: слова «вы уж постарайтесь» и «Ваше превосходительство», витиевато и с выдумкой сочетались с традиционными, жаль, что всё это, никак нельзя было записать. Внутренний монолог взбодрил Ивана Сергеевича, конечно времени маловато, но, как сказал бы Пафнутий Феодорович: «Государева служба – это вам не…»К утру произведение, известное многим читателям, было готово, переписано набело и сложено в портфель.Так, относительно счастливо, закончилась история, заставившая Тургенева написать замечательный рассказ.История же, нашей с «французом» совместной поездки на поезде, закончилась не так: вошёл проводник, в сопровождении начальника поезда…у француза – рассказчика…не нашлось билета.Это могло бы послужить началом совсем нового рассказа, но я, ничего про это рассказывать не буду, мне не нравятся истории, в которых интеллигентный человек пытается объяснить проводнику, почему у него нет билета.Лучше, давайте ещё немного про г. Тургенева. Ещё в школе, нам внушили, дескать, сотрудничать с жандармским ведомством, как говорил Пафнутий Фео —дорович (он, ведь, сам…): «Это, не есть хорошо»!Чтобы не бросать незаслуженный упрёк Ивану Сергеевичу, разберём ситуацию: был ли, г. Тургенев патриотом? – безусловно был, это нам,в той же школе растолковывали.А, относился ли он, к той части патриотов, которая, на благо страны, бескорыстно распространяет «пакости» про начальство и правительство,или к той части патриотов, которая, на благо страны, небескорыстно, но исправно, докладывает про первых, «куда надо», или даже,отлавливает оных —вопрос не простой.Это вопрос, который требует работы в архиве «Жандармского управления» или, как там оно…правильно называется.А есть ли, в этих самых архивах, что-то про Тургенева, и то ли это, про что,я вам рассказал – Бог весть.И вообще, архивы – это специфический, и не шибко доступный, источник – пойди найди там, что надо.Я же, опираюсь на твёрдое убеждение моего случайного знакомого, что всё, что ему поведал отец —есть чистая и несомненная правда.И, то, что я от себя додумал – есть чистая и несомненная правда,ибо, по-другому и быть не может. (Хочу заметить, что очень многие «подлинные истории» опираютсяна подобного рода источники.)Чуть не забыл, по итогам расследования, почтмейстера наградили медалью, и с повышением в чине,отправили служить…кажется, в Тамбов.

Перейти на страницу: