Когда звезды чернеют

Агентов ФБР привел к телу подозреваемый Ричард Аллен Дэвис, тридцати девяти лет, человек с обширным уголовным прошлым, включающим два предыдущих похищения, который многократно нарушал условия своего досрочного освобождения. Он дважды с момента похищения Полли избегал сотрудников правоохранительных органов, первый раз — всего через час после похищения, когда двое патрульных помогли ему вытащить из канавы потрепанный «Форд Пинто», хотя он был заметно нетрезв и плохо понимал, что происходит, в грязной одежде и веточками в волосах. Скорее всего Полли тогда еще была жива и находилась где-то поблизости.

Признаюсь, я плохо спала в те недели и месяцы, когда изучала дело Полли и другие. Глубокие страдания жертв и их семей пробрались в мои сны — и на страницы. Мне показалось исключительно важным рассказать их истории так прямо и по существу, как только возможно, чтобы почтить их жизни и придать достоинство смертям и исчезновениям. Произнесение их имен стало для меня священнодействием. Своего рода молитвой.

Через месяц после похищения его дочери, Марк Клаас основал «Фонд Полли Клаас», некоммерческую общественную организацию, которая с тех пор работала с тысячами семей, сотрудников правоохранительных органов и добровольцев, занятых поисками пропавших детей. Этот фонд, как часть наследия Полли, также помог изменить правовую систему Калифорнии, которая теперь обязывает приговаривать к пожизненному заключению преступников-рецидивистов, совершавших преступления насильственного характера, и ввел во всех пятидесяти штатах «амбер алерт», систему оповещения о похищении ребенка.

Родители Полли неоднократно говорили о том, как помощь общества в поисках их дочери продемонстрировала лучшее в людях, стала надежным светом среди невыносимой тьмы. Я осознала, что хочу написать об этом. О том, как город может собраться вместе, когда случается худшее. О том, что если мы хотим по-настоящему исцелиться, нам нужны для этого другие люди.

Работа над книгой — увлекательная смесь борьбы и уступок, контроля и слабости. И только на последних этапах работы над черновиком до меня наконец дошло, почему я так хочу рассказать именно эту историю, а не какую-то другую. Мой многострадальный детектив, Анна Харт, одержима травмами и исцелением, глубоко личным насилием и запутанной тайной связью между жертвой и хищником, потому что я одержима всеми этими вещами, и давно была такой. Я подарила ей и другие части меня — версию моего детства, проведенного в приемной семье, и мою неизменную любовь к миру природы, мощному лекарству. То, что Анна знает и думает о скрытых шрамах сексуального насилия, знаю я, как пережившая такое насилие.

Это дверь, которую мы не хотим открывать, разговор, в котором мы не хотим участвовать, однако факты остаются фактами: каждые семьдесят три секунды кто-то в США становится жертвой сексуального насилия. Каждые девять минут одна из этих жертв — ребенок. Восемьдесят два процента жертв младше восемнадцати — женщины. Последствия сексуального насилия могут быть длительными и глубокими, провоцировать ПТСР, мысли о самоубийстве, употребление наркотиков и алкоголя, липкую пучину стыда и беспомощности.

Иногда я смотрю на улицу, по которой иду, и думаю, сколько из женщин и девушек, идущих мне навстречу в 2020 году — в масках и соблюдая социальную дистанцию, — разделяют мое прошлое. Я верю, что наша печаль объединяет нас, и верю, что она может стать источником нашей силы и нашей эмпатии. Эта боль ведет Анну Харт к ее пути, к ее цели, и именно туда ведет меня моя боль. К этим персонажам, настоящим и воображаемым, к папоротниковому лесу, пропитанному туманом, к утесам над ревущим Тихим океаном, к домику в глубине густого леса и к самому сердцу этой книги, такой же личной, как любая, написанная мной.

Сверчок существует, как и роща-крумхольц с изогнутыми и перекрученными кипарисами. Я сидела у барной стойки в «Паттерсон» за стаканом виски, как Анна и Уилл, и пила кофе в «Хорошей жизни». Кафе на Лэнсинг-стрит, напротив Мэсоник-холла, где резная скульптура «Время и дева», выразительная и белая, возвышается на постаменте над городком, как стояла там больше сотни лет. Вы можете встретить меня там, и тогда мы вместе отправимся к утесам, беседуя на ходу, а ветер понесет наши голоса все дальше и дальше…

Благодарности

За три года, которые у меня ушли на этот роман, я опиралась на столько книг, редакторов, коллег и друзей, что всех их невозможно адекватно поблагодарить, но нижеследующие заслуживают особой признательности.

Мой гениальный агент, Джули Барер, верила в эту книгу и вдохновляла меня написать ее с самой первой искры во время долгого, подкрашенного вином обеда в Сохо-хаузе в центре Манхэттена, насколько я помню. Я сейчас и всегда благодарю вселенную за ее ум, безупречную интуицию и огромное храброе сердце.