Когда завтра настанет вновь (СИ)

— Мне не забыть о печальной земле, места мне нет на небесных просторах. Я разучился полётам во сне, я потерялся в иных небосклонах. Нет, не зови, не зови за собой; и, уходя по дороге зазвёздной, стань моей самой далёкой мечтой, самой короткой и сладостной грёзой…

Последние звуки истаяли в воздухе — и я поняла, что финальные такты допевала в одиночестве.

Когда Питер медленно отнял руку от струн, мятные отблески в его широко раскрытых глазах были странно недоверчивыми. Будто только что он впервые меня увидел. Рок сидела, замерев, забыв выпустить из уголка губ коктейльную трубочку.

Ох, не стоило мне пить…

— Простите. — Я смущённо вцепилась пальцами в край столешницы. — Настолько ужасно, да?

Баньши наконец открыла рот, позволив трубочке перекатиться на другую сторону стакана.

— И кто тебе сказал, — спокойно уточнила Рок, — что ты не умеешь петь?

Она это серьёзно?

— Ну, мама говорила, что у меня вообще нет слуха, — я издала неловкий, извиняющийся смешок. — Я-то себя со стороны не слышу.

— Знаешь, а я до сих пор ещё удивлялась, что же тебе передалось от отца-тилвита, раз внешне ты от него ничего не переняла. Теперь поняла. Голос, вот что. Чарующий голос фейри.

Издевается она надо мной, что ли?

— Что за чушь, — раздражённо выпалила я. — Зачем бы маме мне врать?

— Вот это интересный вопрос, — потянувшись за гитарным чехлом, медленно произнёс Питер. — Но факт остаётся фактом. У тебя потрясающий голос, Лайз. Простому смертному никогда так не спеть. И я не знаю, зачем твоя мать тебе лгала.

— Разве что по какой-то причине желала отбить у Лайзы охоту показывать свой талант, — раздался позади меня голос Эша. — Во всяком случае, я для себя это так объяснил.

Я оглянулась на брата — и вскочила.

Он стоял у входа в кухню, прислонившись плечом к косяку. За его спиной можно было увидеть открытую дверь гостиной и полумрак, царивший в покинутой нами комнате. Пустой.

Всё же пустой…

В ответ на мою реакцию Эш удивлённо вскинул бровь:

— Лайз?

— Нет… нет, ничего, — моргнув, я потянулась за стаканом, чтобы залпом допить оставшийся коктейль. — Ладно, ребят, давайте расходиться. Завтра ответственный день.

В конце концов, если бы фейри и правда оказался здесь, он бы наверняка в очередной раз отчитал нас, почему мы ещё не в Фарге.

Так что, видимо, мне просто почудилось, будто я различила в полумраке гостиной отблеск знакомых серебряных волос.

Мне выделили уютную мансардную спаленку на втором этаже. Судя по аскетизму обстановки, именно здесь когда-то была спальня самого Питера; во всяком случае, на стене висели поблекшие плакаты киберспортивных команд, а не пыльные блюдечки с котятами, как в той комнате, куда положили Эша. Мы с Питером, вызвавшимся помочь мне привести спальню в жилой вид, сняли чехлы с кровати, тумбочки рядом, комода и письменного стола — вот и всё скромное убранство.

— Совсем забыл, — спохватился Питер, когда мы совместными усилиями заправили узкую кровать. — Я заходил в лекарскую лавку… вот. — Сунув руку в задний карман джинсов, он протянул мне круглую металлическую коробочку: в таких обычно продавали всяческие крема. — Купил тебе, а то ты наверняка синяки набила, когда тебя эта тварь на парковке швырнула.

— О! Спасибо. — Я опустилась на кровать, со странной нежностью думая, что Питер снова угадал мои нужды прежде, чем я о них объявила. Открутила холодную крышечку — мазь пахла магнолией; окунула кончик пальца, растёрла на коже. Текстура лёгкая, водянистая, и впитывается хорошо… скорее даже не мазь, а бальзам. Отлично, не люблю жирные крема. — Да, затылок болит.

— Позволишь помочь?

— Помочь?..

— Натирать собственный затылок не особо удобно, — заметил Питер, зажигая пыльный ночник над кроватью. — Давай помогу.

Поразмыслив, я отодвинулась в сторону, чтобы он мог сесть рядом. Забравшись на кровать с ногами, стянула резинку с волос и повернулась к Питеру спиной. Ласковые пальцы коснулись головы, раздвигая длинные пряди, — и деликатное прикосновение к коже заставило меня зашипеть от боли.

— Да у тебя тут приличная ссадина. — Изучив мой бедный затылок, Питер отобрал у меня коробочку с бальзамом. — Ничего, мне сказали, за ночь всё пройдёт. Только голову с утра придётся вымыть…

Я сидела, прикрыв глаза, пока он нежными, осторожными движениями втирал ароматную мазь в мою кожу, скользя пальцами сквозь волосы, умеряя боль приятным холодком.

— Ну вот, как-то так. Больше нигде не ушиблась? Тебя здорово по асфальту прокатило.

— М…

Я вздрогнула, когда он осторожно ощупал моё плечо — не столько от неожиданной боли, сколько от самой неожиданности.

— Ага. Синяк, как я и думал. Ты этим плечом в мобиль врезалась.

…а потом — оцепенела, когда, прижавшись к моей спине, Питер на ощупь расстегнул верхнюю пуговицу моей рубашки.

— Питер, что ты…

— Тише, моя прекрасная дама, — у него почти получилось скрыть вкрадчивость и лёгкую насмешку за удивлением. — Хочу подлатать твои раны, что же ещё?