Когда-то там были волки

Стучу в окно кабины, чтобы разбудить остальных. Они поднимают головы, сонно моргая. Эван укутан в одеяло; я чувствую шеей его шершавый край.

— Шестая не спит, — говорю я, и они понимают, что это значит.

— Нас по головке не погладят, если узнают, — замечает Эван.

— Никто не узнает, — отмахиваюсь я.

— Энн взбесится, Инти.

— К черту Энн.

Ожидалось присутствие прессы, чиновников и глав ведомств, вооруженной охраны; ожидались фанфары. Однако в действительности все обернулось иначе. Мы оказались связаны по рукам и ногам решениями, которые принимались в последнюю минуту; это повлекло за собой проволочку, путешествие затянулось, и теперь нашим подопечным угрожает смерть в результате переутомления. Наши враги заставят нас держать зверей в клетках, пока у волков не откажет сердце. Но я на это не поддамся. Итак, мы вчетвером — три биолога и один ветеринар — тайком при свете луны пробрались в лес со своим ценным грузом. Молча и незаметно. Без разрешения. Именно так и следовало действовать с самого начала.

Дальше для фургона дороги нет, а потому придется идти пешком. Первым делом мы достаем клетку с Номером Шесть, Нильс и я беремся сзади, а спереди здоровяк Эван жилится один. Амелия, наш ветеринар и единственная среди нас местная жительница, останется здесь охранять другие два контейнера.

До загона чуть меньше километра, а снег глубокий. Шестая молчит, только часто дышит — она в панике.

Кричит гагара, отчетливо и чудесно.

Не вспугнет ли волчицу этот одинокий крик в ночи, такой же древний зов, как ее собственный вой? Но понятным для меня способом она своих чувств не выражает.

До загона мы добираемся, кажется, целую вечность, и вот наконец впереди маячит ограждение из сетки-рабицы. Мы ставим клетку с Шестой за ворота и направляемся за двумя другими животными. Мне не нравится, что приходится оставлять ее без присмотра, но о местонахождении загона в лесу мало кто знает.

Следующим мы несем самца Номер Девять. Он очень крупный, а потому второй заход труднее, чем первый, но слава богу, что зверь хотя бы не просыпается. Третий волк — годовалая самка, Номер Тринадцать, дочь Шестой. Она легче, чем два других животных, и в это последнее путешествие мы берем с собой Амелию. Когда мы приносим Тринадцатую в загон, уже начинает светать, и, хотя все мое тело ноет от утомления, я чувствую и душевный подъем, и волнение. Самка Номер Шесть и самец Номер Девять никогда не встречались. Они из разных стай. Однако мы селим их в одном загоне в надежде, что они понравятся друг другу. Чтобы наши намерения осуществились, нам нужна размножающаяся пара.

Правда, вероятность того, что они загры зут друг друга, ничуть не меньше.

Мы открываем клетки и выходим из загона.

Шестая, пробудившаяся раньше времени, не шевелится, пока мы не отходим на приличное расстояние, чтобы понаблюдать за волками издалека. Волчице не нравится наш запах. Вскоре мы видим, как ее пружинистая фигура поднимается и мягко ступает на землю. Белая шкура поблескивает и почти сливается со снегом, по которому волчица передвигается необычайно легко. Проходит несколько мгновений, она поднимает морду и нюхает воздух, вероятно учуяв кожаный радиоошейник, и потом, вместо того чтобы изучать новое место, быстро подскакивает к клетке, где лежит ее дочь, и ложится рядом.

От этого в душе у меня всколыхнулось теплое и хрупкое чувство, которого я стала бояться. Оно предупреждает об опасности.

— Давайте назовем ее Пепел, — говорит Эван.

Рассвет золотит предутренние серые сумерки, и когда встает солнце, два других животных начинают шевелиться, просыпаясь от искусственного сна. Все три волка выходят из клеток на участок искрящегося леса размером в полгектара. Пока у них будет только это тесное пространство. А мне бы хотелось, чтобы забора не было вовсе.

Направляясь к фургону, я говорю:

— Никаких имен. Она Номер Шесть.

Еще сравнительно недавно (по меркам вселенной) этот маленький и редкий лес был дремучим и пышущим жизнью. Он изобиловал рябинами, тополями, березами, дубами и можжевельником и простирался на обширной территории, окрашивая пестротой шотландские холмы, теперь голые, и предоставляя пищу и убежище разнообразным видам диких животных.

И по этим корням, между стволами, под пологом листвы бегали волки.

Сегодня волки снова ступили на эту землю, которая не видела их сотни лет. Остались ли в их крови воспоминания об этих местах? А вот лес их помнит. Он хорошо знает своих бывших обитателей и давно ждет, когда они снова появятся и разбудят его от долгой дремоты.