Когда-то был человеком

Разумеется, за это муниципалитет меня тут же привлек к ответу. Представитель его осведомился:

– Не является ли это незаконным присвоением вами функций должностного лица?

– Видите ли, – с готовностью ответил я, – имеется в виду демократический совет или, если хотите знать, совет друзей кабаре.

К великому сожалению, народный представитель отреагировал на это разъяснение весьма болезненно.

Куда лучше развивались отношения с соседями по Бишофсхолердамм. Для многих, правда, открытие кабаре откровенно левого толка в солидном районе Бульт поначалу пришлось не совсем по душе. Первые полгода большинство жителей, за редким исключением, относились к нам вежливо, но сдержанно. На центральном вокзале в Мюнхене я однажды совершенно случайно встретился с социал-демократическим министром, входившим в тогдашнее земельное правительство Нижней Саксонии. Я его очень ценю. Неоднократно подвергаемый нападкам справа, я ощущал его незримое покровительство. Он осторожно огляделся по сторонам, убедившись, что никто из знакомых нас не видит, дружески поприветствовал меня и затем, все еще косясь налево и особенно направо, ответил мне (на мой вопрос), почему он до сих пор ни разу не пришел в ТАБ. «Честно говоря, я бы охотно заглянул к вам, но ведь тогда в ландтаге начнутся разговоры: министр торчит у этого красного Киттнера…»

Порой меня охватывало подозрение, что некие заинтересованные круги распускают слухи, будто у нас в театре зрителей рассаживают по местам, подталкивая в спину стволом автомата (разумеется, марки «Калашников»): «Сюда!»

Однако постепенно отношения с соседями стали дружескими и доброжелательными. Однажды одна милая соседка сказала мне: «Господин Киттнер, сначала мы все так ужасно боялись, а теперь – никогда бы не подумала – вижу, к вам ходит вполне приличная публика». После такого заявления я на мгновение лишился дара речи, но затем зачислил ее слова к разряду позитивных оценок. Новообращенная несколько раз приходила на нашу программу, и она была не единственной из жителей Бульта, обладавшая мужеством. Начиная со второго сезона стали увеличиваться заявки на билеты от тех, кто жил по соседству, желающих посетить кабаре Киттнера, «вон там, за уголком». Многие из них прошли конфирмацию в этом же здании и, подмигивая, рассказывали мне местный анекдот: «У пастора Венкебаха не спали только те, кто сидел на первых скамьях». Надеюсь, что на наших представлениях они не клевали носом.

Тем временем уже большинство местных жителей воспринимали ТАБ как «наш театр на Бульте». Во всяком случае, к такому выводу можно было прийти, послушав разговоры. Владелец единственной маленькой лавочки по соседству, помещая в газету рекламу, писал, что его заведение находится «возле ТАБа». Мне это было приятно, как хорошая рецензия.

Коммерческая сторона дела тоже потихоньку налаживалась. В антрактах мы показывали рекламные диапозитивы, политические – бесплатно, коммерческие – за деньги. То один, то другой бизнесмен, любитель искусств, время от времени давал нам рекламу. Таким образом он мог оказать финансовую поддержку очагу культуры и не платить с этих денег налогов. Для нас же все это имело и дополнительный эффект.

– Если городская сберкасса дает свои анонсы, – заявлял кое-кто из зрителей, боявшихся, как бы им чего не было за то, что они смотрят представления ТАБа, – значит, сюда можно ходить.

Когда «Круг христианско-демократических студентов» в своем информационном выпуске предостерегал против ТАБа: «Осторожно, не поддаваться шарму!», мы после этого стали скромно-горделиво величать себя одним из прекраснейших театров в мире.

Правильность нашей концепции подтверждалась и в другом отношении: ТАБ не выродился в чисто студенческий театр. В первые годы мы раз в месяц проводили анкетирование зрителей. Результат всегда был в целом одинаковым: примерно 30 процентов школьников и студентов, 26 – служащих, чиновников и прочих представителей так называемых престижных профессий, 8 – пенсионеров, 2 – лица, которым военная служба заменена гражданской, 2 – солдат, 8 процентов составляли «прочие» – безработные, домохозяйки, крестьяне и 22 процента – рабочие! Последний показатель – это сенсация в культурной жизни ФРГ.

Школьники, рабочие, студенты и лица, которым военная служба заменена гражданской, приходили иногда организованно, как на экскурсию.

Труднее приходилось солдатам. 12 военнослужащих из казарм в городе Нинбурге четыре раза по телефону заказывали билеты и ни разу не появились. Мы уже начинали выходить из терпения, но когда они пришли в очередной раз, чтобы сделать заказ, то объяснили, в чем дело. Их командир всякий раз, заранее узнав о запланированном посещении кабаре, в приказном порядке назначал их на ночное дежурство. В пятый раз их спасла военная хитрость. Они распустили слух среди товарищей, что намерены в этот раз устроить «хороший загул». Эти действия в глазах начальника казармы выглядели вполне патриотичными, и он отпустил солдат. Они, смеясь, рассказывали о своей солдатской смекалке. Я был тронут и угостил их выпивкой.