Читаем Когда-то был человеком полностью

Но в любом случае мы внакладе не остались: при открытии мы могли предложить публике хорошо известные кресла городского театра. Некоторым из его посетителей это пришлось по вкусу: возникало ощущение, что здесь они как у себя дома. Кроме того, кресла были действительно удобные. Те, кто целый день вкалывает на работе, – а мы хотели видеть у себя и рабочих – заслуживает право хотя бы в театре посидеть с комфортом. Хотя это и идет вразрез с широко распространенной в левых театральных кругах теорией о преимуществе деревянных скамеек. Все в нашем театре было расставлено так, чтобы каждая мелочь была к месту. При этом моя страсть к отточенности деталей все возрастала. Так, мне срочно потребовался для театра бюст Маркса. (К некоторым основным политическим направлениям театра люди должны привыкать, не только знакомясь с программой, но и чисто оптически.) А достать такое в ФРГ не так-то легко. Своим друзьям, товарищам и знакомым мы прожужжали все уши по этому поводу. Мы считали, что без бюста открывать театр невозможно. В конце концов мы получили в подарок целых три могучих скульптурных изображения. Именно третий бюст – дар коллег из берлинского кабаре «Дистель» (ГДР), он выглядел особенно внушительно – подошел нам, поскольку полностью отвечал нашим представлениям.

И сегодня Кристель любит иногда поддразнивать меня, вспоминая еще одну мою идею. В театре, разумеется, должны быть и еда, и напитки. Дабы не возникало противоречия между головой и желудком, мы составляли меню с такой же тщательностью, как и программу выступлений. Мы старались обязательно включить в него что-нибудь экзотическое, что редко бывает в других местах: бамбергское пиво («Солидарность с борющимися баварскими демократами!») и саксонское вино, уникальное в ФРГ блюдо «солянка» и настоящий кубинский ром. В ходе многочасовых дебатов я настоял на глинтвейне. «Но это же очень трудоемкое дело», – справедливо заметила Кристель. «Ну да, – мечтательно говорил я, – зато какой аромат, особенно зимой, это же важно…»

Мы устояли против искушения оклеить наше убежище более или менее оригинальными плакатами, как это принято у кабаретистов. Вместо этого мы решили: если уж в нашем распоряжении собственные стены и никто на нас не давит, то отдадим их на откуп коллегам из сферы изобразительного искусства. Один будет дополнять другого. Мы организовали бессчетное число выставок политической графики и живописи, нашедших отклик по всей стране.

Несколько уголков мы сознательно ничем не заполнили: пусть, дескать, они «покроются патиной». И действительно, с течением лет пробелы были заполнены разными забавными вещицами, напоминавшими нам о прошлых гастролях, посланиями солидарности, реквизитом и документами, связанными с историей «Театра на Бульте». Сегодня иным посетителям требуется немало времени, чтобы до начала представления обозреть стены – словно в каком-нибудь музее.

Если организуешь кабаре, помни: во всем должен ощущаться свой неповторимый почерк. Поэтому я все эти годы, подобно легендарному театральному директору Штризе, сам восседал за кассой, с тем чтобы в последнюю минуту вбежать на сцену. Это тоже имело свой смысл: дело тут было, конечно, не только в экономии расходов на содержание персонала.

Вообще желающие попасть к нам должны были сперва (как во времена, когда существовали подпольные кабачки) спускаться по ступенькам и стучать в подвальную дверь. Я собственноручно открывал им, приветствовал, продавал билеты, вешал верхнюю одежду в гардероб, а затем любезно предоставлял попечительству столь же заботливого капельдинера – моего сына, который сопровождал гостей на второй этаж и показывал, где их места. Но так как поначалу из-за этой беготни я порой поднимался на сцену запыхавшимся, мою роль портье пришлось в дальнейшем принести в жертву техническому прогрессу: поставить звонок и электрическую систему открывания дверей. Одежду у посетителя тоже стали принимать другие. Однако свое место за кассой я не захотел отдавать никому. Оно давало массу впечатлений, и беглый разговор с главным исполнителем настраивал публику на нужный лад.

В конце 1975 года, после трехлетней деятельности по оборудованию театра, настал наш час. С помощью Друзей-журналистов мы отпечатали экстренный выпуск «Ганноверского театрального курьера» – чисто внешне, но ни в коем случае не по содержанию он был похож на презренную «Бильд-цайтунг» – и разносили его по кафе и забегаловкам. «Наконец-то у Ганновера есть свое кабаре! Открыт Театр на Бульте» – гордо провозглашал заголовок.

2 декабря 1975 года я действительно впервые вышел на сцену ТАБа и предстал перед публикой. Зал был переполнен, мы с Кристель – счастливы.

Перейти на страницу:

Похожие книги