Когда-то

Полосатый и носатый сидели на балконе дома, выстроенного в 1956 году, свесив ноги куда-то в сад. Тот, у которого нос вечно топал впереди него, жмурился от прямо стукающихся солнечных лучей и тихонько мурлыкал что-то, возможно даже, революционное себе под горообразный нос, второй, то бишь полосатый, глядел на белый испепеляющий круг, закрыв один глаз.

День обещал быть долгим. Чем бы заняться в эти чрезвычайно изжаривающие сутки?

Голова варила, но вскипала, и потому придумать хоть какое-то занятие было просто невозможно. Единственное, что хоть как-то могло обеспечить досуг, было, у белобрысого в тельняшке – жажда натворить чего-нибудь этакого, а у худощавого с носом – моральное разложение от безделья. Много чего они уже перебрали в голове: и катание на велосипедах, и грабёж ничейных огородов, и топка самовара, и готовка «Графских развалин» да мало ли ещё что! Однако же, казалось, что ничто не могло исправить эту скукотищу, что приволокло в эти края испепеляющее солнце.

Даже есть не хотелось – масштаб трагедии был велик.

– Ещё пять минут и на моих щеках можно будет жарить яичницу, – пробормотал белобрысый и начал лениво поднимать себя с железа балкона.

Второй тоже уже начинал выявлять у себя некоторое расстройство рассудка, и потому, зацепившись за перила, резво вскочил на ноги.

– Пойдём что ли к реке? – с некоторой надеждой на что-нибудь интересное шепнул светловолосый.

И они пошли.

Лес был светел до чертиков, казалось, словно бы мелкий изумруд покрывал тропинки, хотя на самом-то деле это всего лишь кроны елей, играясь с ветром, теряли мелкие иголочки. Белобрысый и босоногий шагал, широко бросая ноги в стороны, переодически наступал на громадные объедки шишек и чуть морщился от этих неожиданностей. Худощавый маршировал бодренько впереди, вырисовывая своим путём что-то совершенно зигзагообразное, ибо его широкие ноги, встречая на своём пути эти самые шишки, умирали от боли.

Вот перед мальчишками забурлила река. Она пряталась внизу, песчаные берега скатывались прямо к тёмной воде.

Переглянувшись, эти двое сдёргивая с себя все, что могло помешать заплыву, бросились вниз. Белобрысый с размаху плюхнулся в воду прямо с головой и вынырнул у камышей, что скрывали противоположный берег. Худощавый же, сбежав к самой воде, остановился и, ощупав своей широкой ступней эту самую воду, зашёл по щиколотку.

Его товарищу это ощупывание показалось непростительной роскошью – он занырнул и, выскочив из воды, схватился за своего подмерзающего друга. Ещё немного и худощавый бы непременно свалился в обжигающую холодом реку с головой, но он слишком крепко стоял на ногах, чтобы вот так просто рухнуть в эту водяную темень.

Бывший полосатый не собирался сдаваться – это было не в его характере – он чуть отплыл и со всей дури шлёпнул руками по воде – брызги полетели во все стороны, достав и того, кто предпочитал заходить в воду не спеша. Водная битва началась!

Один и второй резво и не без удовольствия брызгались охапками воды. Визги и крики разносились по всей округе – хохот надрывал замёрзшие животы.

Наконец воевать надоело и, занырнув в воду, они начали опускаться к илистому дну в надежде отыскать что-нибудь, что могло напомнить о ком-нибудь, кто, быть может, прошлым летом или даже десятилетия назад купался в этой речушке.

Белобрысый побаивался ногами наступать на ил да и хватать его руками тоже боялся – его воображение вечно подбрасывало ему какую-то толстую зубастую рыбу с такой мордой, что ежели увидишь во сне непременно проснёшься в холодном поту – да и правда, черт знает, откусит ли эта рыба тебе пол ноги или же только мизинец? Лучше уж ни за что не касаться руками и ногами ила.

Второй же хватал своими загребущими руками все, что только нащупывали его длинные пальцы, выныривал, разглядывал, понимал, что это снова всего лишь веточка, и заныривал обратно. Белобрысый тоже нырял, но по большей части лишь для собственного удовольствия – к илу он притрагиваться не хотел да и искать какие-то там мизерные сокровища в тёмной воде желания не испытывал.

Понемногу челюсти друзей стали отстукивать бодрые ритмы, напоминая о том, что пора бы выбираться из воды на тёплый берег.

Солнце частично начало прятаться за лесом. Вечерело.

Лёжа на берегу, полосатый и гороносый смотрели в высокое небо и думали, конечно же, каждый о своём.

Глава 4 Яблочный рай

Деловито и с полным принятием ситуации они шли, таща в своих подолах по три, а то и по четыре дюжины яблок.

Собирать яблоки было приятно, а ещё в большей степени романтично: вскарабкавшись на самую верхушку яблони, ты погружаешься в поиски самого красивого, наливного яблока, руки сами перестают цепляться за ветки, нет страха упасть и расшибиться, ноги сами держат тебя на тонких сучках, голова твоя чуть торчит над кроной, если, конечно, ты ловок и смел, и оттого сидишь так высоко, как это только возможно.