Когда рыдают девы

Поза Геро выглядела непринужденной, но Девлин буквально видел звеневшее в каждой линии ее тела напряжение. Когда он остановился в дверях, жена подняла глаза, и на ее щеках выступил легкий румянец. Себастьян ощутил снова возникшую между ними настороженность, скованность, которой недавно не было, но не знал, какие слова сказать, чтобы ослабить неловкость.

Геро произнесла их за него.

– Не очень-то хорошо мы справились с ситуацией, да? Или вернее, я не справилась?

Приблизившись, он подтянул стул и сел напротив. Злость, переполнявшая его сердце на берегу Темзы, вытекла, оставив неожиданную опустошенность и гнетущую тяжесть, в которой Себастьян узнал печаль.

Он провел взглядом по сдержанно-спокойным чертам.

– Я бы остановился на «мы».

– Мне жаль, что все так сложилось, – натянуто сказала Геро, – но в своем решении я не раскаиваюсь.

– Полагаю, это правильное решение. Я восхищаюсь твоей преданностью отцу, хотя и не вполне согласен с ней.

Девлин с удивлением уловил, как по лицу жены пробежала слабая дрожь, но Геро по-прежнему жестко держала себя в руках. Лишь однажды Себастьян видел, как ее самообладание дало трещину: в подземелье старого Сомерсет-хауса, когда они вместе смотрели в лицо смерти – и зачали ребенка, который теперь рос в ее лоне.

– Я разговаривал с Джарвисом. Он посоветовал спросить у тебя, откуда ты узнала про его столкновение с Габриель Теннисон. Это она тебе рассказала?

– Не совсем. В пятницу вечером я гостила у матери, и тут с нижнего этажа донеслись сердитые голоса. Слов нельзя было разобрать, – сдержанные черты осветились слабым подобием улыбки, – не всех же Создатель наградил твоим слухом. Но мне показалось, будто я узнаю голос своей подруги. Поэтому я спустилась вниз, но только дошла до холла, как Габриель вылетела из библиотеки со словами: «Я предупредила Чайлда: если он продолжит эту затею, я разоблачу его – и вас заодно». Потом повернулась и заметила меня. Она просто… посмотрела на меня через холл и выбежала на улицу. – Геро на миг умолкла, и ее лицо сжалось от горя. – Больше я никогда ее не видела.

– Ты спрашивала у отца, что произошло?

– Спрашивала. Он ответил, что Габриель чересчур эмоциональная и явно неуравновешенная особа. Что у нее в тот день случилась какая-то ссора с Чайлдом, однако мне нет никакой нужды из-за этого беспокоиться.

– Твой родитель не очень-то хорошо знает тебя, правда?

Геро встретила взгляд Себастьяна с верувшейся в глаза улыбкой.

– Не настолько хорошо, как ему нравится думать. – Жена закрыла тетрадь, которую читала, и отложила ее в сторону. Теперь Девлин увидел, что это был перевод «Леди Шалот». – На следующий день я отправилась на террасу Адельфи, намереваясь поговорить с Габриель. К сожалению, она еще не приехала с раскопок.

– В котором часу это было?

– Точно не скажу, где-то после обеда. Я оставила Габриель записку, а тем же вечером получила вот что, – Геро вытащила из-под обложки тетради сложенный листок и протянула его мужу.

Развернув записку, Себастьян прочел:

«Геро, поверь, я меньше всего склонна упрекать кого-либо за поступки членов его семьи. Пожалуйста, непременно приезжай на раскопки на Кэмлит-Моут в понедельник, как мы договаривались. Тогда все и обсудим.

Твоя подруга, Габриель»

Задумчиво повертев в руках листочек, Девлин поднял глаза:

– Мисс Теннисон когда-нибудь рассказывала тебе, почему решила никогда не выходить замуж?

Его вопрос, похоже, застал Геро врасплох. Какой-то миг она выглядела озадаченной, затем покачала головой.

– Мы никогда этого не обсуждали. Я полагала, она считает, будто брак несовместим с жизнью, посвященной науке.

– А Бевин Чайлд утверждает, якобы в роду Теннисонов есть эпилепсия, и Габриель боялась, как бы недуг не передался ее детям.

Губы Геро приоткрылись, ноздри дрогнули от резкого вдоха.

– Эпилепсия? Это падучая болезнь, да? По-твоему, Чайлд знает, о чем говорит?

– Не уверен. Я поехал к Теннисонам, чтобы расспросить Хильдеярда, но он по-прежнему где-то разыскивает племянников. Нельзя отрицать, некоторые моменты теперь становятся понятнее: все эти странные фразы насчет здоровья преподобного Теннисона, превращение д’Эйнкорта в отцовского наследника, даже кое-что из сказанного о мальчиках.

– Думаешь, дети тоже могли страдать этой болезнью?

– Не знаю. Ты не замечала никаких признаков?

– Нет, но, если честно, мне почти ничего не известно ни о падучей, ни о ее признаках. А тебе?

– И мне тоже. – Себастьян поднялся со стула. – Зато я знаю, кому наверняка известно.

– Падучая болезнь?

Пол Гибсон перевел глаза с Себастьяна на Геро и обратно. Они втроем сидели в обшарпанных креслах в захламленной, приземистой гостиной доктора. Перед ними на коврике у камина дремал рыже-черный пес.

– Это же более распространенное название эпилепсии? – поинтересовался Девлин.