Когда разливается Акселян

— Колхоз — это хорошо, Магуза-апай! И зависеть ни от кого не будем.

— О аллах, даже имени моего не забыл! — радостно воскликнула женщина. — Говоришь, хорошо? Тебе виднее, ты в городе жил. Поверю тебе, подожду, может, и увижу еще хорошую жизнь…

— А я давно в колхоз верю, — вступила в разговор Фатима и присела на стул, рядом с Тимером. — Говорят, рыба гниет с головы, неудачного председателя мы избрали. Сидит на телеге, дымит махрой и ничего не делает. В поле никогда не был. Мы для него и не существуем. Помощи никакой, на наше настроение ему наплевать. Бык падет — для него мясо, телега разобьется — дрова…

— И то верно! — согласилась Магуза.

— А шум сегодня поднялся из-за пустяка, Фахри всех рассорил… Чтоб ему!

— Фахри? — переспросил Тимер. — Кто он такой? Не сын ли прасола Хисамыя?

— Он самый.

— Теперь и я вспомнил, — Тимер внимательно оглядел женщин.

Они уже успокоились и скоро стали расходиться по домам.

Фахри, сын прасола Хисамыя… Старшего Тимер знал плохо, но хорошо помнил внешне: высокого роста, с продолговатым носом и круглой черной бородой… Из детства помнился ему один случай… В 1917 году он, будучи совсем малым, жил у большой дороги, в старых Кайынлах. Дом Хисамыя стоял на окраине.

Два его взрослых сына со сверстниками Тимера не знались. Однажды, играя с деревенскими мальчишками, он услышал неподалеку громкие голоса…

На большой дороге показался тарантас. За ним мчался второй…

— На помощь, люди! Держите его!.. — кричал, размахивая руками догонявший.

Чуть не сбив мальчишек, тарантас пролетел мимо них.

И тут!.. Тут выбежал из ворот своего дома Хисамый, бросился навстречу и, схватив за уздцы коренника, остановил их у самого плетня.

В тарантасе сидел толстый усатый стражник в белой фуражке. Из подлетевшей следом телеги выпрыгнул татарин, живший в соседней деревне.

Крича что-то, он показывал рукой на переднюю ногу своей лошади. Она была в крови.

— Загубил лошадь!.. Вот что сделал он, друг Хисамый! — чуть не плача, объяснил он, злобно глядя на стражника.

— Ничего не понял, — сказал прасол. — Расскажи толком!

— Еду я домой, воз до краев, тяжелый, а этот вот… злодей мне навстречу. Кучер, чтоб глаза мои его не видели, дорогу не уступает, правит прямо на меня. А где это видано, чтоб груженая телега отворачивала?!. А он возомнил себя большим человеком! Нет, говорю себе, не нарушу обычая путников!..

— Ты много говоришь, друг! — сурово заметил Хисамый.

— Скажу короче: дороги не уступил. А этот, в фуражке, спрыгнул на землю и шашкой по ногам моей лошади.

— Ага?..

— Вот тебе и ага! Взял и ударил.

Татарин хотел еще что-то добавить, но не успел.

Хисамый неожиданно схватил стражника за шиворот, стащил с тарантаса и сильно ударил по лицу. Тот упал на землю. Напуганный происшедшим кучер бросил лошадей и попытался улизнуть.

— Не удирай, — сказал ему прасол. — Ты не виноват, тебя я не трону. — Он быстро распряг одну лошадь стражника и запряг вместо раненой, которую отвел в сторону.

— Что ты делаешь, друг Хисамый?

— Помолчи, бери коня за коня и езжай своей дорогой.

— А моя лошадь? — замялся татарин.

— Она уже не поднимется, я ее зарежу.

— А кто будет отвечать?

— Ты, слишком языкастый, не знаешь что ли кипчака Хисамыя? Не хнычь, ответ буду держать сам.

Татарин молча повернул лошадей и тут же укатил.

Стражник, наконец, пришел в себя и поднялся с земли. Выпучив глаза, он хотел было рявкнуть на кучера, но, увидев сжатый огромный кулак Хисамыя, промолчал, забрался с опаской в тарантас и толкнул слугу своего в спину.

Лошади рванули и скоро исчезли из виду.

Еще из рассказов отца у Тимера сложилось впечатление о стражниках, как о страшных кровопийцах. А Хисамый не испугался его, поколотил, да еще коня отнял! Наверное, он ничего и никого не боится? Поступок прасола привел мальчишку в восхищение. Стать бы таким, как он!..

Конечно же, он не знал тогда, что произошла февральская революция и стражники поприжали хвосты…

И вот Фахри — сын этого самого Хисамыя! Куда девалась отцовская гордость и сила? Был когда-то на деревне и он батыром, а теперь?.. Шляется с девками, распускает сплетни… Мужское ли это дело? Не настраивает ли его кто-нибудь? Надо бы узнать об этом и, быть может, помочь человеку.

Размышления его прервал торопливый стук копыт. У ворот правления остановилась запряженная лошадь. Из тарантаса вылез черноусый толстяк и уверенно открыл дверь. Одет он был в брезентовый плащ, на голове кожаная фуражка… Это был председатель колхоза Сакай Султанов…

— А-а, Тимербулат Янсаров! — произнес он и подал потную руку. — Слыхал, слыхал, что ты вернулся. Прекрасно!.. Ладно, еще успеем — наговоримся, сейчас времени нет, спешу. Сегодня пленум сельсовета, еду в Карамалы. Зашел только за сводками…

Открыв ящик стола, Султанов положил в сумку какие-то бумаги и торопливо направился к выходу.

— И мне, товарищ Султанов, необходимо на пленум.

— Ах, вон как! Что ж, идем, места в моем тарантасе хватит обоим.

На пленум они поехали вместе.