Когда разливается Акселян

Еще работая в райисполкоме, Даутов пользовался у людей большим уважением. Высокого роста, с лохматыми бровями над большими черными глазами, он на первый взгляд казался суровым человеком, на самом же деле имел душу добрую и широкую. Старался помочь всем, кто приходил к нему с просьбой. Если не делом, то ласковым ободряющим словом. В отношении себя же был по-детски беспомощен. В райком его послал областной комитет партии. Сибай сказал в обкоме второму секретарю, что хотел бы учиться. Секретарь лишь улыбнулся в ответ:

— Нужное это дело, мой друг! Но сейчас не время. И промышленность, и сельское хозяйство требуют надежных людей, понимаешь?

— Так-то оно так, товарищ секретарь, но годы идут. Возраст… — несмело прервал его Даутов.

— Рано нам с тобой думать о возрасте. Всего по тридцать пять, мы ровесники с тобой, самая горячая пора. Мы, участники Октября, должны сейчас на новой основе поднять сельское хозяйство. Через два-три года можно, пожалуй, и начать учиться.

Секретарю обкома Даутов поначалу хотел было возразить, но передумал и лишь заметил:

— Все же считаю нужным довести до вашего сведения, что без учения сейчас активно работать невозможно. Задачи ставятся перед нами все более сложные, требования растут…

— Правильно, товарищ Даутов. Я, конечно же, не против учебы вообще. Просто время торопит нас, каждый месяц на особом счету, — ответил секретарь и протянул руку. — Вот моя рука, через два года вместе поедем учиться в Москву.

И они вышли в зал заседаний бюро обкома.

Вечером того же дня он уехал в район, куда его рекомендовал обком партии. Когда приехала к нему жена с двумя детьми и вещами, Даутов ютился в маленькой комнатушке заезжего дома.

— Эх, Сибай, Сибай!.. — смеялась жена. — С такой беззаботностью быть бы тебе артистом! — А узнав, что он пока не может ехать учиться, пожурила его.

— Через два года обязательно поеду, — успокоил он жену и при каждом удобном случае садился за книги.

…Вот и сейчас, когда к нему снова вошел Янсаров, секретарь райкома партии читал. Увидев парня, удивился:

— Ого! Уже три часа. — Даутов встал, поправил темную гимнастерку, предложил стул. — А я еще не обедал, — безразлично промолвил он и тут же перешел на деловой тон: — Познакомился я с твоими бумагами, солидно выглядишь. Предупреждаю, работа будет не из легких. Главное, создать вокруг себя актив, на который можно опереться. Колхоз — для многих понятие новое, не разработаны еще правила его ведения, но одно должно быть обязательно: дисциплина, организованность… К этому нужно стремиться. Сложное дело — распределение доходов. Выдача аванса колхозникам с первого обмолота оказалась ошибочной. И нам исправлять свои ошибки. — Даутов вытащил из ящика стола небольшие брошюрки. — Вот инструкции, я запросил их для тебя из райколхозсоюза. Изучай их, но применяй со знанием, с учетом местных условий.

— Хорошо, товарищ Даутов, — Тимер засунул инструкции за пазуху.

— Будь посмелее, появятся затруднения, сообщай о них прямо мне, поможем. Вот, кажется, все, что хотел тебе сказать, — секретарь райкома задумался. — Постой, чуть не забыл, больше внимания уделяй коллективизации. Кайынлинский сельсовет в решении этого вопроса тянется в хвосте. Директор МТС по моей просьбе пошлет один трактор вашему колхозу. Скорей заканчивайте уборку и не тяните с посевом ржи, с зябью.

Идя в райком партии, Янсаров настраивался на долгий разговор.

Получилось же все не так. Ограничившись несколькими словами, Даутов пожелал ему удачи и пожал руку.

В душе Тимер был очень рад тому, что секретарь не говорил ему уже набивших оскомину слов о бдительности, о беспощадной борьбе с кулачеством и так далее.

Из района в деревню Тимер вернулся лишь на второй день.

IV

Колхозники и сегодня собрались на работу только к полудню. Фахри, как обычно, слонялся на току. Болтали о том, о сем, курили…

— Нас считают ленивыми. Ну и пусть, — говорил Фахри. — А что мы-то от колхоза получили?

Не слыша поддержки, он отправился к женщинам, которые резали подсолнух. Болтать он большой мастер, особенно с женщинами.

Подошла Фатима, недавно овдовевшая молодая женщина. Она осталась резать подсолнух, когда все женщины присели обедать. Фахри попытался взять «под обстрел» ее:

— Вы посмотрите на нее, одна всю работу хочеть сделать. А вот жены Хаммата Ямалыя и Агзама вовсе не выходят в поле. А Фатима, небось, боится, что не хватит ей выданных восьми пудов муки.

Не отвечая ему, Фатима присела в тени. Она женщина терпеливая, на шутки сразу не отвечает, но плохо тому, на кого в конце концов падет ее гнев. Сам председатель Султанов побаивается ее язычка.

Но Фахри все не унимался…

— А что ты знаешь о восьми пудах муки? — резко повернулась к нему Фатима. — Хватит, Фахри, болтать! Скажу тебе, муки останется и на лепешки, чтобы прикрыть ими твой живот, когда он забурчит и взыграет. Как это случится, заходи ко мне — подлечу…

Женщины громко засмеялись.

— Злая баба! — пробормотал Фахри и, повернувшись на бок, лениво закрутил цигарку.

— Ах, как приятно поваляться вот так на земле! — через минуту произнес он.

Он лег на спину и разбросал в стороны руки.