Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Сторож рассмеялся:

— Иди спать, Дуду, и не бойся. Когда ваш горкха не спит, не надо бояться. Ступай домой и ложись. Пойду мимо твой дом — кричать громко буду, чтобы ты слышал.

Наутро Бхоларам почувствовал, что любовная лихорадка вот-вот доконает его. Если он сегодня же не откроет свои чувства возлюбленной, завтра его не будет в живых. У него разорвется сердце, он умрет, а с ним умрет и его тайна. Несчастный пылал как в огне, его мучила зевота, ломило тело, в горле пересохло. В тот день он не пошел обедать. Только без конца пил чай да облизывал запекшиеся губы. Его бил озноб.

Но когда наступил вечер, сердце Бхоларама преисполнилось неизвестно откуда взявшейся решимости. Он спокойно вышел из автобуса, уверенно направился к своей улице. Дошел до угла. Завернул в квартал и оказался у дома Рампьяри. Красавица, как всегда в это время, стояла в дверях и улыбалась. Бхоларам ответил ей тем же. Она снова улыбнулась. И он, поправив тюрбан, совсем было собрался заговорить.

Вдруг Рампьяри встрепенулась, сбежала со ступенек и, все так же улыбаясь, торопливо прошла мимо Бхоларама. Он оглянулся и увидел показавшегося из-за угла мальчика с хоккейной клюшкой в руках. Рампьяри подбежала к нему, прижала его к груди и с бесконечной нежностью в голосе проговорила:

— Ты сегодня что-то запоздал, дорогой.

— Нет, мама, — ответил мальчик. — Сегодня — как и всегда. Я иду следом за Дуду. Даже на минутку не опоздал. Ведь Дуду — это мои часы, я ухожу и прихожу вместе с ним. Посмотри-ка!

И мальчик указал в сторону Бхоларама. Рампьяри посмотрела, куда указывал сын, и улыбнулась.

Только тут разгадал Бхоларам ее сердечную улыбку. Он вдруг понял, что во взглядах, взрастивших в его душе благоуханные цветы робкой любви и создавших из них цветник желаний, было столько же нежности, сколько бывает ее у человека, проверяющего время. Может ли человек любить башню, на которой установлены часы? Он, Дуду, не был одушевленным существом. Он был часами, по которым мать, поджидая сына, проверяла время.

Когда на другой день утром Бхоларам-Дуду вышел из дому и, как обычно, засеменил в свою контору, соседи увидели, что макушку его прикрывает старый пепельно-серый тюрбан. Спина бедняги еще больше ссутулилась, голова еще глубже ушла в плечи, и выглядел он совсем старым.

ДЖАРА И ДЖАРИ

Перевод И. Рабиновича и И. Кудрявцевой

Джара и Джари были из деревни Чханджал, расположенной в горном районе Пунчха, как раз на дороге, ведущей к Алиабад-Рори. Здесь кончается одна горная цепь и начинается другая. В разделяющем их узком, глубоком ущелье бешеная горная река ревет, стучит камнями, швыряется обломками деревьев, а затем щедро выплескивает свои воды в долину Пунчха. Через шумную реку был перекинут деревянный мост. По обе стороны реки и раскинулась деревня Чханджал. Там, где течет вода, зеленеют обычно рисовые поля, ютятся хижины крестьян. Это мир, в котором царствуют плуг мужчины и любовь женщины, звонкий смех детей, — мир, в котором земля, вода и любовь сливаются в единое целое, прекрасное своей гармонией.

Жизнь Джары и Джари протекала в полном соответствии с законами этого мира. Водяная мельница Джары стояла по одну сторону реки. Там, в маленьком домике, и жил молодой мельник со стариками родителями. По другую сторону реки Джари пасла отцовский скот. Деревянный мост соединял обе половины деревни; путники и проводники караванов, шедшие из Пунчха в Алиабад-Рори, благословляли этот славный широкий мост. Каждый вечер по обе его стороны останавливались на ночлег караваны и шумными таборами располагались у воды. Проезжие мололи на мельнице зерно, покупали у отца Джари молоко коров и буйволиц. Поставив на голову кувшин с молоком, Джари направлялась к путникам, остановившимся на другом берегу реки, потом снова шла через мост, возвращаясь домой. По нескольку раз в день проходила она мимо дома Джары. Мельник же с утра до вечера разносил в огромных козьих мехах муку для проезжих. Молодые люди часто встречались, всякий раз приветливо улыбались, и только. Но видеться еще не значит знать друг друга.