Когда приманка сработала

Эприл хныкала, но Райли ощущала, что она плачет больше от вины и стыда, нежели от злости.

Райли погладила матрас рядом с собой и мягко сказала:

— Иди сюда и сядь.

Мгновение Эприл стояла и смотрела на неё сквозь слёзы. Потом она вернулась и так резко села на кровать, что та затряслась. Райли подала ей платок.

— Я работаю над делом в Делавэре, Эприл, — сказала Райли спокойным голосом, хотя внутри была совсем не спокойна. — Убивают женщин. Но когда я узнала от Габриэллы, что ты прогуляла школу, я сразу приехала. Я прилетела на вертолёте. Вот насколько сильно я за тебя беспокоюсь.

Эприл проглотила всхлип.

— Будет гораздо лучше, если ты просто расскажешь мне правду, — сказала Райли. Когда эти слова уже были произнесены, она осознала, что сказала в точности то же, что и бесконечному числу подозреваемых. Неужели она учится, как воспитывать детей, из работы детективом? Горькая ирония.

— Я прогуляла школу, мама, — наконец, призналась Эприл. — Прости, я не знала, о чём думаю. Мне стало так скучно.

Сердце Райли немного оттаяло. Она вспомнила, каково это. Она тоже иногда прогуливала школу, когда ещё была подростком. В те годы она жила с тётей и дядей и своим упрямством она сводила их с ума. Было бы лицемерием ожидать иного от собственной дочери.

«Нет, — подумала она. — В первую очередь я её мама, только и всего».

— Ты была с Джоэлом? — спросила Райли.

— Вроде да, — ответила Эприл.

Райли вздохнула. Она сама частенько использовала этот нескладный уклончивый ответ, когда была подростком — «вроде да». Ей не нравилось, что у её дочери парень, который поощряет её плохое поведение. Но Эприл хотя бы более-менее признала это.

— И где вы были? — спросила Райли.

— В торговом центре, — ответила Эприл.

Некий оттенок в голосе Эприл заставил Райли задуматься, говорит ли её дочь правду.

— А как же встреча с доктором Слоат? — спросила Райли.

— А что с ней?

— Габриэлла сказала, что ты не ходила.

Эприл захлопала глазами и прочистила горло.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Надо было позвонить и отменить её.

— Я не хочу, чтобы ты отменяла визиты к терапевту.

Эприл покачала головой.

— Мам, доктор Слоат замечательная и она мне очень нравится, но я больше не нуждаюсь в её помощи. Правда.

Райли погладила дочь по руке.

— Давай я решу, когда тебе больше не нужна будет помощь. И это будет зависеть от мнения доктора Слоат. Обещай, что не пропустишь следующую встречу.

— Обещаю, — сказала Эприл.

Райли понятия не имела, значат ли что-то эти обещания, но ничего лучше она сейчас не могла придумать. Она встала с кровати.

— И ещё, — сказала Райли. — Габриэлла сказала, что ты с ней не разговариваешь. Перестань. Габриэлла, возможно, лучшее, что у нас есть. Она изо всех сил старается сплотить нас. Будь с ней повежливей.

— Хорошо, — сказала Эприл.

— И ты наказана на неделю.

Эприл издала стон отчаяния.

— Но мам…

— Никаких «но», это не обсуждается.

Райли вышла из комнаты прежде, чем Эприл успела закатить ещё одну сцену. Она спустилась вниз, где её ждала Габриэлла.

— Как там наша chica? — обеспокоенно спросила Габриэлла.

— Наказана на неделю, — сказала Райли. — Пожалуйста, проследи, чтобы она не ходила никуда, кроме школы.

Габриэлла кивнула.

— Пойду приготовлю ужин, — сказала она и исчезла на кухне.

Райли села на диван, радуясь, что в их жизни есть Габриэлла. Она устала и была в смятении.

Она думала о том, что неплохо поговорила с Эприл, но всё же она понимала, что едва ли держит всё под контролем. В её отсутствие всё снова может пойти под откос. А может ли она бросать расследование и прилетать всякий раз, когда у Эприл будет кризис?

Она вспомнила слова Блейна:

«Поверь мне, бросать карьеру — это не выход».

Он, конечно, прав. Но это не решает проблем Райли. И теперь она снова между двух огней — с одной стороны кризис отношений с Эприл, с другой — убийца, который в любой момент может забрать ещё одну жизнь.

Ей показалось, что весь её мир раскололся.

Глава одиннадцатая

Хлыст безжалостно опустился на спину Миры. Она забилась в угол и приготовилась к следующему удару. Он не заставил себя ждать, за ним последовал ещё один и ещё. Часы били, звонили и трубили.

Боль была невыносима. Но горло Миры настолько пересохло, что она даже не могла больше кричать. Из её рта не выходило ничего, кроме хриплых, глухих стонов. Она даже не слышала себя за шумом часов. Да крики и не помогли бы ничему. Где бы он ни держал её и остальных двух заложниц, здесь их никто не слышал.

Звон часов медленно сошёл на нет. Мире показалось, что они отбили шесть часов.

Затем удары прекратились. Она услышала, как её тюремщик сказал:

— Прости, я буду стараться лучше.

Она повернулась и увидела, как он сам себя бьёт хлыстом по спине.

Он издал крик боли, затем снова сказал:

— Прости, я буду стараться. Я обещаю.

Он снова махнул через плечо дьявольским хлыстом, ударяя себя по спине. Он стоял к ней спиной и она видела, что его спина истекает кровью так же сильно, как её собственная, а его рваная футболка покрыта пятнами.