Когда поют и танцуют

Мать обожала читать в своих газетах сообщения о преступлениях и книги о знаменитых процессах. Особенно сильное впечатление произвела на нее жизнь женоубийцы доктора Криппена.

Эсме покачала головой. Теперь все ее планы продать дом, поселиться в Лондоне и поехать за границу неизбежно рухнули, и на какой-то миг она расстроилась, словно дальше опять пойдет старая жизнь, и еще она подумала, что скажут на это ее друзья и соседи, и не видел ли кто-то из них, как мистер Карри стоял у нее на пороге с бумажкой в руке, и узнают ли они жильца мисс Фэншоу, когда он станет ходить по домам, продавая свои моющие средства, и как они к этому отнесутся. Ее мать, несомненно отнеслась бы неодобрительно, и не только потому, что это «чужой человек прямо с улицы».

— Он коммивояжер, Эсме, бродячий торговец, и ты не знаешь, что у него за работа в летнее время.

— У него безупречные манеры, мама, довольно-таки старомодные, и говорит он очень учтиво.

Ей припомнились его перчатки и приподнятая шляпа, его небольшой галстук бабочкой, и еще то, как спокойно и уверенно он вымыл посуду, словно уже жил здесь.

— Откуда ты знаешь, что к чему приведет, Эсме?

— Я готова рискнуть. Я пока что слишком мало рисковала в своей жизни.

Она увидела, что мать поджала губы и сложила руки вместе, давая понять, что отказывается от дальнейших споров, хотя она и уверена в своей правоте. Что ж, теперь это была ее собственная жизнь; она была ее полной хозяйкой и хоть раз да послушается своих инстинктов. Она пошла и, взяв лист бумаги, написала на нем список вещей, необходимых для того, чтобы приспособить для него комнату матери. Потом она купит ему на завтрак крупы, бекона и почек.

Она удивилась тому, как мало времени потребовалось ей для того, чтобы привыкнуть к присутствию в доме м-ра Карри. То, что он был человек постоянных привычек и притом аккуратный, облегчило, конечно, дело. Когда она впервые вошла в его комнату, собираясь заняться уборкой, она могла бы подумать, что тут вообще никто не живет. Кровать аккуратно застелена, одежда убрана в шкаф. Гардероб, как она обнаружила, был заперт, а ключ он унес с собой. Лишь две пары туфель, стоявших рядышком под умывальником, и бритва с кисточкой для бритья на полочке над ним выдавали присутствие жильца.

М-р Карри вставал ровно в восемь — она слышала его будильник и затем по радио позывные передачи новостей. В восемь двадцать, источая запах крема для бритья и крема для обуви, он спускался в кухню завтракать, неизменно говоря ей:

— А, доброе утро, мисс Фэншоу, доброе вам утро.

Затем следовал краткий комментарий по поводу погоды:

— Подмораживает, — или:

— Солнце выглянуло, как я вижу, — или:

— Промозгло.

Он ел на завтрак что-нибудь горячее, затем выпивал две чашки крепкого чая с тостами.

Эсме гордилась своими завтраками, свежестью скатерти, тем, как аккуратно она накрывает на стол; она подогревала под решеткой его тарелку и до последней минуты не начинала жарить тосты, чтобы они подольше оставались хрустящими и горячими. Такой женщине, как я, очень плохо жить одной, думала она, станешь полной эгоисткой. Я такой человек, которому необходимо заботиться о других.

Без десяти девять м-р Карри вытаскивал из стоявшего на нижнем этаже буфета свой чемодан, опять говорил ей: «доброе утро» и уходил. После этого она была свободна весь день и могла жить так, как прежде, или вносить в свою жизнь перемены, хотя много времени отнимала у нее уборка дома, в особенности комнаты м-ра Карри, а также поиски чего-нибудь необычного на завтрак м-ру Карри.

Она надеялась записаться в кружок в вечернем институте, в котором обучали делать абажуры, но в этом году было уже слишком поздно — ей сказали снова подать заявление, когда пройдет лето, так что она взяла книгу в публичной библиотеке, купила каркасы, материи, бахромы и приступила к самостоятельным занятиям. Она посетила одну или две распродажи типа «принеси и купи» и собиралась как-нибудь утром устроить «встречу за чашкой кофе» и немножко поработать для оказания благотворительной помощи старикам. Она жила полной жизнью. Присутствие м-ра Карри доставляло ей удовольствие. Наступила пасха, и она начала размышлять о том, когда он перейдет на свою летнюю работу и что это может быть за работа. Он никогда ничего не говорил о ней.

Начать с того, что каждый вечер он возвращался домой между половиной шестого и шестью часами, и отправлялся прямо в свою комнату. Иногда он снова выходил на час, купить чего-нибудь поесть, заключала она, или, может, пропустить кружку пива, но чаще он оставался дома, и Эсме не видела его до следующего утра. Один или два раза она слышала доносившуюся из его комнаты музыку, очевидно, по радио, и подумала, как приятно слышать, что дом снова ожил и что он служит домом не для нее одной.