Когда он был порочным

Она прожила в Килмартине уже почти неделю, стараясь с головой уйти в привычную жизнь семейного гнезда. Тут всегда было полно дел - проверять счета, посещать арендаторов, - но как-то не находила она прежнего удовлетворения в этих хозяйственных заботах. Казалось бы, сама монотонность их должна действовать успокоительно, но совсем напротив: она тревожилась, места себе не находила, никак не могла сосредоточиться на чем-нибудь одном.

Она стала нервной и рассеянной и большую часть времени не знала, куда себя девать - в самом буквальном смысле слова. Ей не сиделось на месте, и потому она пристрастилась к долгим путешествиям по окрестностям: натягивала самые удобные свои башмаки и бродила, пока не сморит усталость.

И хоть это нисколько не помогало лучше спать по ночам, все же она старалась, как могла, занять себя.

Вот и сейчас она старалась изо всех сил и как раз перевалила через вершину самого высокого холма в окрестностях Килмартина. Тяжело дыша от изнеможения, она глянула в темнеющее небо, стараясь определить по его виду, сколько сейчас может быть времени и не собирается ли дождь.

Уже поздно, а что до дождя, то очень может быть.

Она нахмурилась. Пора бы уже и домой.

Идти было не так уж далеко, только спуститься с холма и перейти луг. Но к тому времени, когда она добралась до величественного портика, украшавшего фронтон дома, уже начало моросить и ее лицо все было в мелких каплях дождя. Она сняла шляпку и как следует встряхнула, радуясь, что не забыла нацепить ее перед выходом - не всегда она была так предусмотрительна, - и совсем уж собралась подняться к себе в спальню, где намеревалась полакомиться печеньем и шоколадом, как перед ней явился Дэвис, дворецкий.

– Миледи? - заговорил дворецкий, явно желавший привлечь ее внимание.

– Что?

– У вас гость.

– Гость? - Франческа почувствовала, как лоб ее прорезают морщины. Почти все, кто навещал ее в Килмартине, уехали в Эдинбург или Лондон, так как сезон уже начался.

– То есть не то чтобы гость, миледи.

Майкл. Наверняка он. Кто же еще? И нельзя сказать, что она была так уж удивлена. Ей приходило в голову, что он может последовать за ней, хотя она-то думала, что он или последует за ней сразу же, или не поедет вообще. Теперь, по прошествии недели, можно считать себя в относительной безопасности в смысле его ухаживаний.

Думая о безопасности, она прежде всего подразумевала собственную реакцию на эти ухаживания.

– Где он? - спросила Франческа Дэвиса.

– Его сиятельство? Она кивнула.

– Ждет вас в Розовой гостиной, миледи.

– Давно ждет?

– Нет, миледи.

Франческа кивком отпустила дворецкого, а затем на непослушных ногах стала спускаться в гостиную. И отчего ей так нехорошо и страшно? Ведь это просто Майкл, не кто-нибудь!

Только вот, подумала она, и сердце у нее упало, никогда уже он не будет для нее просто Майклом.

Однако не то чтобы она вовсе была не готова к этой встрече. Миллион раз, не меньше, обдумывала она, что сказать. Правда, все заготовленные банальности и объяснения казались неубедительными теперь, когда перед ней встала необходимость произнести их вслух.

«Как хорошо, что ты приехал, Майкл», - например, могла бы она сказать, притворяясь, что ничего не произошло.

Или: «Ты должен знать, что все останется по-прежнему», - хотя, разумеется, все решительно переменилось.

Или же она могла бы дать волю своей ироничной натуре и начать разговор так: «Ну до чего же все глупо вышло, даже не верится!»

Только вот было очень сомнительно, что хоть один из них счел бы происшедшее глупым.

Так что она просто смирилась с мыслью, что ей придется импровизировать, и шагнула через порог прославленной и прелестной Розовой гостиной замка Килмартин.

Он стоял у окна - может, ее высматривал? - и даже не обернулся, когда она вошла. Он выглядел усталым с дороги, одежда помята, волосы взъерошены. Разумеется, он не скакал верхом всю дорогу до Шотландии - только полный дурак был способен на такое. Но ей довольно приходилось путешествовать в обществе Майкла, чтобы догадаться, что он скорее всего сидел с возницей на передке большую часть пути. Он всегда терпеть не мог закрытые кареты, в каких только и совершались длительные переезды, и часто предпочитал снег и дождь на передке тесному обществу остальных пассажиров внутри.

Она не стала окликать его по имени. Могла бы и окликнуть, конечно. Не так-то много времени выигрывала она своим молчанием - все равно он скоро обернется. Но она хотела использовать эти мгновения, чтобы привыкнуть к его присутствию, убедиться, что дыхание ее не участилось и что она не выкинет чего-нибудь по-настоящему глупого: не разрыдается, например, или, хуже того, не зальется дурацким нервным смехом.

– Франческа, - сказал он, не оборачиваясь.

Видимо, он как-то почувствовал ее присутствие. Франческа широко раскрыла глаза, хотя чему тут было удивляться? С тех самых пор как он оставил армию, он постоянно демонстрировал редкостное, почти кошачье умение чувствовать, что происходит рядом. Вероятно, это и помогло ему выжить во время войны. Вряд ли враг мог подобраться к такому человеку стыла.