Когда нет выбора (СИ)

  Мы подошли к пищевым автоматам. Собственно, обычная система, но меню сплошь расписано непонятными символами, поэтому попросила Фисника помочь с выбором и наконец-то радовалась жизни. Еда мне, в принципе, понравилась, единственное, что смутило, – количество мясных блюд, которое употребляли окружающие. Наставник, заметив, что я предпочитаю овощные или крупяные блюда, не удержался и с насмешкой подковырнул:

  – Бледный, как женщина, волосатый, так еще и вегетарианец. Ешь нормально, еще успеешь на овощную диету сесть...

  Я оторопело уставилась на него, а потом, проглотив застрявший в горле кусок, осторожно спросила:

  – А зачем на диету? Я что, толстый... на ваш взгляд?

 Фисник укоризненно глянул на меня, а потом, словно спохватившись, ответил:

  – Прости, ты не илишту, тебе можно.

 Посмотрел на мои выпученные от удивления глаза, которые я видела отраженными в его невероятных глазах, поэтому, наверное, ответил:

 – Мясо меняет наш запах, Есь. У женщин более тонкий нюх, так что потом мы его не едим.

  – Когда – потом? – снова не удержалась от вопроса.

 Фисник нахмурился, бросил на меня злой взгляд и заметил:

  – Слишком много не по теме болтаем, а у нас работы непочатый край.

  Я тут же замолчала, усиленно работая челюстями и столовыми приборами, отмечая, что их руки, сейчас не скрытые перчатками, пятипалые черные и гладкие, но пальцы заканчиваются острыми длинными когтями. И еще впечатление произвели крепкие крупные зубы с солидными клыками, которые тоже раньше прятались за масками. Одно слово – хищники! Что ж, буду надеяться, что цивилизованные.

 После того как под завязку наполнила желудок едой, захотелось пойти поспать хоть немного. Но мой наставник, поманив за собой рукой, пошел из столовой.

  – Сейчас сходим в хозяйственную часть. Получишь одежду, служебный коммуникатор и набор инструментов для работы. А то если будешь здесь в черном ходить, мне влетит, да и засмеют.

  Чем дольше я общалась с Фисником, тем меньше понимала.

  – А что не так с моей черной одеждой? – поинтересовалась, оглядывая себя – вроде все в порядке. – Все нормально, по-мужски и, главное, практично.

  Эс Лека качнул головой и наставительно пробубнил, заворачивая в очередной коридор и направляясь к лифтам:

  – Черный – это женский цвет. Настоящий мужской – белый, а в наших условиях и серый сойдет. Вот у меня дома все белое – и мебель, и...

  Его монолог был прерван тремя огромными черноголовыми илишту, которые в тот момент, когда мы подошли к лифту, как раз из него выходили. Уже знакомый Шеран Адива и двое других, не менее высоких и, как мне показалось, еще более хищных, выходящих сразу за ним и о чем-то тихо разговаривающих.

  Фисник тут же сделал шаг к стене и вытянулся в струнку, пропуская эту троицу, я же не успела, засмотревшись на них. Слишком мощная мужская аура у всех троих, грация хищников и даже внутри все сжалось от ощущения опасности. Словно в клетку с голодным тугром попала.

  Шеран, увидев меня, смерил раздраженным взглядом. Но сейчас я уже знала, что его так бесит. Моя бледная кожа, волосы, пусть редкие и короткие, но как у женщины, и черный цвет одежды. Тут, похоже, мужчины-шовинисты собрались, которым не пристало даже чуточку на женщин походить, вот они меня демонстративно и презирают.

  Выпрямилась и смело посмотрела ему в глаза – отводить взгляд первой не буду, так же как на станции перед подписанием контракта. Но попытка восстановить гордость и липовую мужественность оказалась тщетной, стоило услышать странный скрежещущий звук сбоку. Такой неожиданный, неприятный и пугающий, что, вздрогнув, я повернулась и похолодела. За мной наблюдала загадочная пара илишту, которую сопровождал Шеран, и один из них посмеивался, издавая этот жуткий звук.

  В первый момент смотреть им в глаза не решилась, лишь отметила, что кители у них явно офицерские, с кучей нашивок. Спустя мгновение любопытство все же пересилило, и я почтительно взглянула на мужчин (при этом пришлось задирать голову) и снова поразилась. Эти двое разительно отличались от остальных: как и Шеран – черны. В ярком свете коридора их кожа блестела, как самый чистый сартор, а острые звериные уши чуть подрагивали, прислушиваясь к окружающим звукам. Жаль, в глаза посмотреть так и не решилась. Зато они смотрели на меня, испытывая презрение, – тут даже ментальными способностями обладать не надо: высокие широкие переносицы всех троих недовольно морщились. Крылья крупных носов подрагивали – уж не принюхиваются ли?

  Обладатель суперпугающего смеха сложил руки на груди, а потом, приподняв одну из них, начал постукивать по полным губам, изогнутым в ухмылке, словно две волны сомкнулись. Да, коготь этого насмешника очень выразительно стучал по белоснежному клыку, спрятанному под мягкими, на первый взгляд, чувственными губами. Нет, весь облик этой тройки говорил, что они не мягкие и не пушистые, а лысые и жесткие, как...