Когда наступит вчера

– Будь по-твоему, – согласился я, сраженный неопровержимостью столь конкретного довода. – Главою Уряда назначается вот он. – Я указал на толмача и наклонился к его уху, точно собираясь сообщить по секрету тайный пароль новой организации. – Как тебя, то бишь, звать-то?

– Вавила Несусветович. Батька мой, стало быть, свет нес, – оглушенно пролепетал счастливец, кажется, готовый разрыдаться, точно голливудская дива при вручении «Оскара». – Не подведу! Жизнь положу! Детям заповедаю!

Я благосклонно кивнул, давая понять, что обещание принято.

– А вы, стало быть, для начала в том Уряде будете стольниками. – Насколько я помнил здешнюю систему, стоящий передо мной рядовой и сержантский состав был произведен мною примерно этак в капитаны, а может, даже и майоры. – За верную службу мы и впредь намерены жаловать, за кривду же – карать без всякого сожаления.

– Ура-а! – донеслось из строя. – Даешь! Любо! Любо!

– Да где ж хвостней-то набрать на мзду, на стольника-то? – перебивая восторженные крики, донесся неуверенный голос одного из всадников.

– Не суетись, брателла! – выступил вперед Ратников. – Всё чисто в кредит. В рассрочку, на двадцать лет без процентов!

– Любо! Любо! Любо!!! – взорвался потрясенный неслыханной щедростью строй. – Даешь Уряд Нежданных Дел! Да здравствует И.О. Великий!

Мы ждали возвращения разведки из разбойничьего замка. Золотой запас новой власти, как чемодан без ручки, заметно снижал маневренность нашего отряда, а потому, рассеянно слушая повествование нового урядника, я ломал себе голову, куда припрятать нежданно свалившееся на нас сокровище. Вопрос толмачу был поставлен простой, чтобы не сказать банальный. Задавая его свидетелю, оперативник редко надеется услышать в ответ что-нибудь внятное. «Последнее время, перед совершенным преступлением, не заметили ли вы чего-нибудь необычного? Может, были какие-то угрозы, слежка?..» Уж не знаю, на счастье или несчастье, но мой собеседник был наполнен свежими новостями, как зона Персидского залива нефтью. Проникнутый важностью первого задания, он рассказывал полно и чистосердечно обо всём, что знал, слышал или же только догадывался.

Вначале я слушал внимательно, стараясь вычленить зерна драгоценной информации из несмолкаемой трескотни радостного Несусветовича, затем расслабился, выставив, точно невод для золотой рыбки, профессиональный навык сработки на ключевые слова.

– …Притаился король Барсиад за кустом и ну ждать. Ждал, ждал – едва не уснул. И точно: только-только луна над самой маковкой его зависла – лес вокруг будто пожаром объяло. Прилетает откуда ни возьмись птица-небылица, лицом – девица, хвостом – зарница.

– Че там про «Зарницу»? – вмешался заинтересованный последними словами Вадюня. – Мы тоже когда-то с деревяхами по лесу бегали, флаг искали. В натуре прикольно!

Сбитый с темпа, рассказчик задумчиво уставился на И.О. государя, силясь проникнуть в глубокий смысл услышанного.

– Это о другом, – заверил я. – Продолжай, пожалуйста.

– Так вот, села та птица на камень и давай мед с него слизывать. А от хвоста ее сияние такое, что нить в игольное ушко без труда вдеть можно. Вот угощается она медком, тут король Барсиад из-за куста – шасть! Хвать ее, затейницу, за тело девичье, повыше хвоста, и ну кричать: «Ага! Попался, голос чужеродный. Не будешь более супротив меня народ мутить»!

При этих словах я невольно включился и стал вслушиваться в рассказ толмача.

– Птица-небылица крылами хлопает, а от камня оторваться не может. Лапки-то глубоко в меду увязли! Да и государь наш – хват! Прижал к себе вещунью – поди тут взлети! Ну, она тут, ясное дело, взмолилась. Мол, отпусти, мудрый государь, что с меня, птицы, взять? Плету себе всяку теребень ради красного словца, не хуже Переплутня. Пусти, говорит, на волю. В плену у тебя захирею и песни петь не стану. А вот коли дашь мне свободу – одарю тебя пером из своего хвоста. А за сладкое угощение поклянусь более рта супротив тебя не открывать!

Ну, Барсиад-то, известно дело, сердцем мягок, и хоть голос-то чужеродный уже до печенок его допек, но печенью он как раз крепок да велик. «Ладно, – говорит, – лети отсюда к своей матери. Перо, так и быть, оставь – я им шляпу украшу». А она ему в ответ: «Перо мое не простое, а чудодейное! Не зря ж я всё-таки птица-небылица! Если на какого вражину им махнуть, то будь он хоть трижды злыднем – враз станет добрым да ласковым».

– Угу. – Я вновь впал в задумчивость. – Значит, так оно всё и было.

– Еще бы не так! – гордо расправил плечи урядник Нежданных Дел. – Да об том, почитай, вся Субурбания шумела! Нешто не слыхали?

– Мы в Кроменце по делам были, – скупо отозвался я. – А кроме птицы-небылицы с ее оперением здесь о чем-нибудь говорили?